Он поднял руку. Рукав задрался и обнажил красный рубец длиной от кисти до локтя. Рубец проходил через вытатуированные кинжалы и грудастых девиц.
— Знаете, как это случилось?
Я покачал головой. Хэнни не сводил с Билли глаз.
— Упал с крыши. Кость пропорола руку, — вздохнув, сказал он и с помощью пальца показал, под каким углом локтевая кость вышла наружу. — Курева не будет?
Я снова покачал головой, и Билли вздохнул:
— Хрень собачья. — И без всякой связи с предыдущим добавил: — Так и знал, лучше мне было остаться в Кэттерике.
По Билли не скажешь, но, по-моему, по возрасту он должен был успеть повоевать, хотя этот бродяга даже отдаленно не напоминал тех суровых красивых ветеранов, что периодически появлялись у меня в комиксах «Коммандо». И действительно, когда Билли заходился в приступе кашля и, чтобы вытереть рот, стаскивал берет, спереди мелькал скособоченный кусок металла — это была кокарда.
Может быть, именно война и толкнула беднягу на путь пьянства, подумалось мне. С людьми происходят странные вещи, говорил Родитель, как будто война сбивает им все ориентиры.
Как бы там ни было, мы с Хэнни пожирали Билли глазами. Мы упивались его неопрятностью, исходившим от него непривычным, мерзким зловонием. Такое же пугающее возбуждение мы испытывали, когда нам приходилось проезжать через «плохой», по мнению Матери, район Лондона. Оказавшись в лабиринте домов, прилепленных к фабрикам и свалкам, мы вертелись на сиденьях, впиваясь глазами в лохматых, с вылупленными глазами детей, у которых вместо игрушек были деревяшки и металлические обломки, отодранные от валявшейся тут же, во дворе, старой мебели. Рядом женщины в фартуках выкрикивали непристойности в адрес мужчин, вываливающихся из соседних пабов. Это был обезьянник, где царило вырождение. Безблагодатный мир!
Билли бросил взгляд на Мать и, не сводя с нее глаз, потянулся к пристроенному между ступней пластиковому пакету. Оттуда он вытащил горсть обрывков бумаги и сунул их мне в руку. Они были вырваны из так называемого грязного журнала.
Билли подмигнул мне и снова прислонился к стенке остановки. При появлении автобуса Мать встала и подала водителю знак рукой, чтобы он остановился. Я быстро спрятал картинки поглубже.
— Что ты делаешь? — спросила Мать.
— Ничего, — буркнул я.
— Вот и брось паясничать и помоги Хэнни.
Я принялся уговаривать Хэнни встать на ноги, поскольку надо же было сесть в автобус, но он не шевелился. Он улыбался и смотрел мимо меня на Билли, который к этому моменту уже снова заснул.
— Что там такое, Хэнни? — спросил я.