Он взглянул на меня, потом снова на Билли. И тут я понял, на что он смотрел: на коленях Билли лежала не картофелина, а его собственный пенис.
Автобус остановился, и мы вошли. Водитель, не глядя на нас, свистнул Билли, но тот не просыпался. После еще одной попытки разбудить его водитель покачал головой и нажал на кнопку. Двери закрылись. Мы уселись. Было видно, что штаны Билли потемнели спереди. Мать с досадой отвернула наши физиономии от окна, так чтобы мы смотрели на нее.
— Имейте в виду, — заявила она, когда автобус тронулся, — этот человек уже сидит внутри вас. Всего несколько неверных шагов, и он вырвется наружу, можете мне поверить.
Мать держала сумочку на коленях и смотрела вперед. Непристойные картинки я крепко зажал в кулаке, другую руку сунул под пальто и стал нажимать пальцами на живот, пытаясь нащупать зерно испорченности, которому достаточно подходящей греховной среды, чтобы прорасти и распространиться, подобно сорным травам.
Это же так легко. Пьянство быстро завладевает человеком и превращает его в своего раба. Отец Уилфрид всегда так говорил.
Когда Мать рассказала ему в тот вечер о Билли, он только покачал головой и вздохнул:
— Чего можно ожидать от такого человека, миссис Смит? От того, кто отвращен от Господа?
— Я сказала мальчикам, что им следует помнить об этом, — заявила Мать.
— И совершенно справедливо, — отозвался священник, сняв очки. Протирая их рукавом, он поглядывал на нас с Хэнни. — Узнавать обо всех мерзостях Сатаны должно стать их делом.
— А мне, пожалуй, жаль его, — сказала миссис Белдербосс.
— Мне тоже, — отозвался Родитель.
Отец Уилфрид снова надел очки. На его лице мелькнула снисходительная улыбка.
— Что ж, добавите свою жалость к уже полной чаше. Жалость — единственное, в чем у пьяниц нет недостатка.
— Все-таки он, должно быть, хватил лишений в жизни, раз оказался в таком положении, — заметила миссис Белдербосс.
Отец Уилфрид презрительно усмехнулся:
— Думаю, вряд ли он знает, что такое лишения в жизни. Уверен, мой брат мог бы рассказать столько же, сколько и я, о настоящей бедности, о настоящей борьбе. Правда, Реджинальд?
Мистер Белдербосс кивнул:
— В Уайтчепел всем пришлось несладко. Работы не было. Детишки голодали.
Миссис Белдербосс сочувственно тронула мужа за плечо. Отец Уилфрид откинулся назад и вытер рот салфеткой.
— Худший тип дурака этот человек, — сказал он. — Выбросил на ветер все, что имел… Растерял возможности. У него же, как я понимаю, была профессия. Учитель. И так бездарно собой распорядился.
Странная вещь, в детстве некоторые события были настолько очевидны для меня, а их последствия настолько неизбежны, что мне казалось, будто я обладаю неким шестым чувством, даром предвидения, как Илия или Иезекииль, которые предсказывали засуху и всеобщую погибель со столь обескураживающей точностью.