— Руки, — приказал он Генри.
— Что? — не понял мальчишка.
— Дай мне руки, — повторил отец Уилфрид.
Генри протянул вперед руки, и отец Уилфрид положил крапиву ему на ладони.
— Сожми, — последовало следующее приказание.
— Пожалуйста, преподобный отец, — взмолился Генри. — Я больше не буду.
— Сожми крапиву, Маккаллоу!
Генри осторожно сложил вместе ладони, и отец Уилфрид неожиданно сильно шлепнул по ним. Генри вскрикнул. Отец Уилфрид сдавливал ладони Генри все сильнее, пока зеленый сок не потек между пальцев несчастного вниз по рукам.
— Поверь мне, Маккаллоу, эта боль не идет ни в какое сравнение с той, что испытывают онанисты в Аду.
Рыдания продолжались еще с минуту, потом отец Уилфрид разрешил Генри выбросить крапиву в мусорное ведро, после чего идти в церковь молиться о прощении.
— Никому ни слова, мальчики, — сказал отец Уилфрид мне и Полу, когда мы надевали куртки. Пол слегка порозовел от возбуждения после всего происшедшего. — Эти уроки только для вас и ни для кого другого.
— Да, отец Уилфрид, — монотонно пропели мы в унисон.
— Хорошо, — сказал он, — а теперь на колени.
Мы встали на колени перед священником на каменных плитах ризницы, и он по очереди возложил холодную руку нам на головы и прочитал, один из своих излюбленных отрывков из Притч:
— Надейся на Господа всем сердцем твоим и не полагайся на разум твой. Во всех путях твоих познавай Его, и Он направит стези твои.
— Аминь, — сказали мы, и отец Уилфрид улыбнулся и ушел в кабинет, закрыв за собой дверь.
Мы были для него чем-то вроде той старой велосипедной покрышки, которую он, бывало, катил перед собой по улицам Уайтчепела, когда был мальчишкой, похлопывая по ней время от времени, чтобы выровнять траекторию и не дать ей скатиться в грязь, что, похоже, бедный Генри частенько делал.
Мы нашли Генри в часовне Божьей Матери. Он стоял на коленях перед обрядом Девы Марии, глядя в ее глаза невинной лани, что-то шептал и плакал. Распухшие руки его дрожали, когда мальчишка изо всех сил старался сложить их вместе. Пол засмеялся, застегнул куртку и вышел на улицу.
Хотя «Якорь» строили как крепость с расчетом на ураганы, а Мать по лондонской привычке проверяла каждую дверь и каждое окно, прежде чем ложиться спать, я в эту ночь положил винтовку рядом с собой.
Я не мог не думать о том, что мы видели в лесу. Очевидно, что Монро намеренно приманили туда запахом мяса. Предполагалось, что мы найдем болтающуюся на дубе фигуру. Нас хотели запугать, чтобы мы уехали. И если мы этого не сделали, тогда что?
Я вспоминал поджаренное на костре животное; мухи взлетали и садились ему на голову.