* * *
Отец Бернард откинул занавеску и налил мистеру Белдербоссу еще немного бренди, но тот не прикоснулся к спиртному. Они молча посидели, потом пожелали друг другу спокойной ночи, пожали руки, и отец Бернард похлопал мистера Белдербосса по плечу.
— Да пребудет с вами мир, — сказал он.
— И с вами также, преподобный отец, — улыбнулся мистер Белдербосс.
Когда он ушел, отец Бернард посмотрел в глубокой задумчивости на дверь, затем прикончил бренди мистера Белдербосса, а также свой собственный и поднялся, исчезнув из моего поля зрения. Я слышал, как он разговаривал с Монро, с нежностью поворчав на собаку, а затем снова вернулся с книгой в руках.
Я не издал ни малейшего звука, но отец Бернард внезапно обернулся, как будто увидел мой глаз в щелке между досками. Он посмотрел прямо на меня, но затем вернулся к чтению, слегка вздрогнув, когда из-за ревущего за окном ветра лампочка в комнате померкла.
Шторм бушевал вокруг «Якоря» всю ночь, и я несколько раз просыпался и стискивал в руках винтовку. В какой-то момент в предрассветные часы раздался мощный удар, а утром я обнаружил, что двери одного из сараев сорвались с петель и валялись на расстоянии нескольких футов, разбросанные, как игральные карты.
Хэнни уже встал и оделся. Он стоял у окна, поглаживая чучело зайца. Потом поставил зайца на подоконник и приложил пальцы к губа. Он хотел видеть Элс.
— Да, Хэнни, мы пойдем туда сегодня, — сказал я. — Но возможно, что ты не увидишь эту девочку. Тебя могут не пустить.
Он снова поцеловал пальцы. И медленно погладил себя по животу, как делала Элс, чтобы облегчить боль, причиняемую ей движениями младенца.
— Я сказал, мы снова пойдем туда, — повторил я.
Хэнни как будто удовлетворился этим, снова взял зайца и посмотрел через окно на сарай.
— Хочешь пойти посмотреть? — спросил я.
Вокруг никого не было. Когда мы вошли на кухню, Монро поднял голову, и я дал ему галету из тех, что отец Бернард оставил на столе, на случай, если понадобится успокоить собаку. Мне хотелось первым осмотреть сарай, прежде чем туда явятся все любопытствующие.
Мы пересекли двор, протопали по тяжелым деревянным дверям и остановились у проема, где они раньше висели.
Нашим глазам предстал настоящий Ноев ковчег чучел животных — добрая сотня, а то и больше. Там были непроданные, не попавшие в коллекции, незаконченные работы. Топорно сделанные. Бракованные. Холод и сырость сделали свое дело — среди чучел было большое количество сморщенных белок и кроликов. Лоб пуделя провалился внутрь, как сдувшийся мяч. В дальнем углу сарая мы обнаружили велосипед-тандем, на котором сидели два облезлых шимпанзе. Трогать их не было у нас ни малейшего желания, поэтому мы принесли швабру и столкнули их вниз. Они окоченели, как будто были намертво заморожены, свалились на пол, по-прежнему ухмыляясь, руки их походили на когтистые лапы.