Глава 5
Руки Арина дёргались поверх подушки. В ногах запуталась простыня.
Он открыл глаза. В окне висела большая и жёлтая луна. Арин задумался, интересно, а какой луна будет, если посмотреть на нее из верхней точки сада, и он неожиданно оказался в саду — одновременно в обеих частях сада, несмотря на то, что его восточная и западная части были разделены запертой дверью. Босыми ногами идя по гладким камням, Арин находился где-то между сном и явью. А потом он перестал это осознавать и полностью погрузился в сон, не понимая, кто он и что.
По другую сторону стены сада Арин услышал чьи-то шаги. Но он стоял на обеих сторонах: и в том, и другом саду — в своем саду и саду Кестрел. Он был один. Стоял неподвижно. Эти шаги принадлежали не ему.
И вновь он услышал шуршание гравия. Но никого не увидел.
Ночное небо развернулось. Кто-то словно отстриг опутывающие его нити. Оно опустилось на Арина лоскутами шелка. Синий цвет застелил ему глаза, заполонил рот. Грудная клетка молодого человека расширилась в попытках глотнуть воздуха. Арин тонул. Он пытался пить ткань. Он жадно глотал её, даже несмотря на то, что легкие сжались.
* * *
Он в испуге проснулся. Простыни были влажными, дыхание прерывистым.
Сон стал ещё страшнее. Арин видел только синий шелк. Перед глазами, ощущал его во рту.
Он резко сел. Его кровать купалась в лунном свете.
Разум Арина трепетал от воспоминания, когда он в последний раз видел Кестрел. Как разлилось её синее платье по скамейке для фортепиано.
Он заставил себя вновь лечь спать.
Утром он смутно осознал, что ему приснился кошмар. Арин нахмурился — а правильно ли называть кошмаром то, что ему приснилось. Он попытался вспомнить сон. Но в памяти всплывали лишь какие-то фрагменты: ощущение того, что он тонет, и его желание утонуть. А ещё было что-то синее.
И тут он вспомнил достаточно для того, чтобы пожелать забыть. Он отделил сон от сознания. И как это бывает с хрупкими мыслями, нити паутины рассыпались. Они превратились в ничто… или почти в ничто. Они стали чувствами, которые он больше не мог объяснить, подобно воде из водоема, которую он зачерпывал ртом. Больше не осталось какого-то неясного ощущения, мысли или воспоминания — только неявная обеспокоенность.
* * *
Он пришёл в покои Сарсин позавтракать. Комната была очень девичьей, оформлена так же, как и зашторенная и запертая на замок комната сестры Арина.
Сарсин опустила чашку на блюдце.
— Что случилось?