Человек огромного роста, большеголовый, с коротко стриженными, будто у новобранца, волосами, одетый в поношенную куртку, сидел, уныло облокотившись о стол и прикрыв глаза, и слушал певцов.
Кругом орали, хохотали, воздевая кружки, горланя:
– На плаху! На плаху! Смерть тирану!
Дама вгляделась. Мало того, что человек, которого она разыскивала, молчал, не присоединившись к общему хору; из-под крепко зажмуренных век его скатилась крошечная слезинка!
Несколько мгновений дама смотрела на него с изумлением, потом осторожно коснулась его плеча:
– Сударь…
Он нехотя приоткрыл глаза. Крошечные, глубоко посаженные, они уставились на даму, после чего их обладатель нехотя буркнул:
– Чего?
Дама была весьма не робкого десятка, однако она вдруг струхнула под этим тупым взглядом.
Не дождавшись ответа, он закрыл глаза, тогда дама сбивчиво проговорила:
– Я слышала… сегодня вы не нашли работу?
Начало оказалось неудачным: огромная ладонь, безвольно лежавшая на столе, медленно собралась в кулак, один удар которого запросто размозжил бы голову теленку.
– Я это к тому, – поспешно добавила дама, – что у меня есть для вас дело!
Глазки вновь закрылись. Великан откусил немалый кусище от поросячьей ножки и принялся вяло двигать челюстями.
– Как я погляжу, вам желудок дороже славы? – недобро усмехнулась дама.
Великан вновь открыл глаза и пробурчал:
– А ты послушай, о чем они поют. Вот и вся наша слава!
– Но ведь русские еще не вошли в Париж, – прошептала дама, придвигаясь к великану. Он прищурил один глаз.
– Работа какая? Насыпать соли на хвост русским?
– В конце концов этим и кончится, – туманно ответила она, и силач широко разинул пасть, зевая.
– Больно надо! И что проку? Легче покорить легион демонов, чем русских. Не видел народа более варварского! Готовы сами себя сжечь, лишь бы не сдаться неприятелю. Их так просто не возьмешь. – И он опять прикрыл глаза.
– Хоть и не твоими руками, но не без твоей помощи будет уничтожен русский император, – чуть слышно прошептала дама.
Великан хмыкнул и стукнул ладонью по сжатому кулаку. Этот оскорбительный жест можно было сравнить с тем, как русские бьют ребром ладони по сгибу руки у локтя, и означал сей жест, мягко говоря, «пошла вон!».
Дама не позволила себе обидеться и начала сызнова:
– Буду говорить прямо. Речь идет о женщине.
Тяжелые черты сложились в гримасу глубочайшего отвращения, а губы исторгли короткое:
– Баб ненавижу!
– Прекрасно! Речь идет об уничтожении одной из тех, кого вы ненавидите.
– Это тебя, что ли? – хмыкнул великан.
Дама была взбешена. Она дала себе мысленную клятву расквитаться с этим ничтожеством, когда дело будет сделано, но впервые усомнилась в том, что ей это удастся. Туп, ленив… Непроходимо, безнадежно!