Оливье встряхнулся, отгоняя грустные мысли, и увидел, что цветов в руках Анжель стало гораздо больше, ибо почти каждый последовал примеру Гарофано.
О Господи, наконец-то он сможет обнять ее! Но Оливье лежал на пышном ложе, затаив дыхание, боясь, что весь блокгауз прислушивается, ожидая звука их первого поцелуя. Но сегодня бог любви, на малое время восторжествовавший над богом войны, наделил грубых вояк невиданной деликатностью, а потому, словно по мановению дирижерской палочки, блокгауз вдруг зашатался от слитного оглушительного храпа.
Оливье любил сейчас этих людей – любил до слез, он готов был выскочить к ним и кричать, что он готов жизнь отдать за каждого из них… Вовремя спохватившись, Оливье с трудом удержался, чтобы не запеть от счастья: да ведь в его объятиях та, о которой он мечтал! Изнывал в мечтах!
Рванулся к ней – и ощутил ладонями неостановимую дрожь, сотрясавшую Анжель. Она отпрянула, напряглась… Но то была не дрожь страсти, понял приунывший Оливье. Она смертельно боялась. «Так ли она встречала Лелупа?» – ревниво подумал он, но тут же устыдился. Для нее сейчас кончилось романтическое опьянение, подступила трезвость ощущений: владелец сменился, но хочет он от новой вещи того же, что и прежний. Ах, скотина Лелуп, что же он сделал, если эта созданная для любви красавица так боится любви? Почему-то Оливье чувствовал: потребуй он того, что принадлежит ему по праву выигрыша, – и Анжель покорно примет его, стиснув зубы.
Вот именно! Стиснув зубы от ненависти!
«Ну уж нет, – мысленно шепнул он богу любви. – Ну уж нет!»
Ослабив объятия, Оливье перевернулся на спину и тихонько сказал:
– Ты устала. Поспи сначала, хорошо? – И задышал ровно, с присвистом, как будто и его сморил неодолимый сон.
Он слышал, как Анжель прерывисто вздохнула, потом немного повозилась, сжимаясь клубком, и уснула, однако, прежде чем погрузиться в сон, подсунула доверчиво раскрытую ладонь под плечо Оливье.
Он сглотнул подкативший к горлу комок и закрыл глаза, чтобы сдержать невольные слезы. И не заметил, как тоже уснул.
6. Когда нельзя вернуться
Неделю спустя, пасмурным утром пятнадцатого ноября, Анжель стояла рядом с Оливье и Гарофано на поросшем чахлым лесом холме и смотрела на серую реку с бурным течением, по которой неслись громадные льдины. Между ними лавировали, чудом удерживаясь на ногах, какие-то люди, и даже издалека было видно, что лица их такие же серые, как ледяная речная вода. Через мост двигалась длинная вереница пеших и конных, повозок и карет, пушек и телег маркитанток – то переправлялись через Березину остатки французской армии.