. Его окружало несколько таких же колченогих и разноцветных стульев.
Стены и потолок были выкрашены в некогда белый, а теперь грязно-серый цвет. Общая атмосфера, смешанная с запахом человеческих выделений и нью-джерсийской жарой, напоминала прифронтовой госпиталь. Не хватало Павки Корчагина, сестриц милосердия и носилок с тяжелоранеными. В роли революционных солдат и матросов выступал люмпен-пролетариат Нью-Йорка, Филадельфии и Бостона.
Мне опять стало очень тоскливо.
Максим бросил мои пожитки на нижнюю койку самых близких к входу нар. Сюда слегка попадал «веселый ветер» из коридора. Я обрадовался своей удаче, получив доступ хоть к какому-то источнику воздуха.
Увидев, что я немного торможу, мой новый приятель взял инициативу в свои руки.
Я покорно и с радостью, как в садомазохистских сценах, разрешал ему мною командовать.
– Так, что тебе нужно? Хотя у тебя совсем ничего нет, зачем только спрашиваю, – пожал плечами мой благодетель и снова скрылся за дверью.
У меня же появилась возможность рассмотреть своих новых соседей. Я медленно и с опасением посмотрел по сторонам.
Несколько черно-коричневых и кофейно-шоколадных физиономий сокамерников напряженно и с какой-то нездоровой усмешкой глядели в мою сторону.
Рядом со столом я увидел огромную гориллу сорока лет в белых трусах «боксерс». Вожаком этой небольшой стаи явно был он. Как выяснилось позже, до тюрьмы Рубен жил в Филадельфии и сидел за вооруженный грабеж. Он и несколько его дружбанов напали на инкассаторскую машину, выезжавшую из «молла»[16].
Проведя в разных тюрьмах больше шестнадцати лет, досиживать оставшийся ему срок он приехал в Форт-Фикс. Несмотря на абсолютное несходство, с Рубеном мы подружились практически сразу же.
Позже я встречался с ним на зоне или проходил мимо его корпуса, где он всегда тусовался на лавочке, совсем как российская бабушка у подъезда пятиэтажки.
Мы затевали громкий и достаточно демонстративный разговор, приветствуя и похлопывая друг друга по плечам.
– Как дела, дружище Рубен?
– Отлично, Лио! Проблем нет?
– Твоими молитвами, приятель. Хочешь сигаретку?
– Не откажусь, спасибо тебе, Россия! Если что – заходи. Все будет ОК.
На наше теплое общение и непонятную дружбу с удивлением поглядывали его страшнолицые и трудно различимые между собой друзья.
Расизм и сегрегация с обеих сторон расцветала в Форте-Фикс пышным цветом. При этом чернокожие явно брали реванш за все годы унизительного американского рабства.
– Я видел этого русского по телевизору, а потом мы были соседями по камере. Он свой, – обычно с гордостью и улыбкой уже позже отвечал своим приятелям Рубен, размахивая, как бабочка, своим огромными ручищами.