Обладатели подобных волосяных достоинств запихивали свое хозяйство в специально сшитые шапки-чехлы. Они ходили по зоне, таская на голове внушительные мешки с собственными волосами.
В столовку и на работу простоволосыми появляться было строго запрещено, поэтому любители косичек красовались и выпендривались на сцене по полной программе.
Никакой охранник не мог придраться к длине волос ямайцев. Чуть что – они сразу объявляли себя верующими растафарианцами[61] и говорили о высоких религиозных материях.
Вера в тюрьме приветствовалась и защищалась целым сводом инструкций…
Жара стала абсолютно невыносимой, и я отпросился у Бори пойти принять очередной, мало охлаждающий душ.
Мы договорились увидеться позже вечером, прямо перед началом салюта. Я ждал 10 часов вечера, хотя до конца и не верил, что такое может произойти.
Как оказалось, мои новые друзья-приятели меня не обманули! На двери моего корпуса висело объявление, что вечерняя проверка переносится на час раньше, а отбой – на час позже.
И все из-за праздничного фейерверка!
Южная и Северная половины исправительного заведения Форт-Фикс и прилегающий к нему лагерь составляли самую большую федеральную тюрьму США. За заборами и колючей проволокой одновременно содержалось больше пяти тысяч начинающих преступников, опытных нарушителей закона и неисправимых рецидивистов.
Мы находились в тройном окружении – наш острог расположили в самой середине огромного военного комплекса, состоящего из двух баз: военно-воздушных сил и пехоты.
При всем желании из Форта-Фикс убежать было невозможно, ибо за одной охраной следовала другая, а за второй – третья. На подступах к моему заведению висели многочисленные дорожные «кирпичи» и всяческие устрашающие таблички. Помимо многочисленных КПП, солдат и военной полиции.
Примыкающий к комплексу захолустный городок Fort Fix дал имя не только моей тюрьме, но и соседним военным базам. Попасть в населенный пункт Форт-Фикс было не менее проблематично, чем во времена СССР в засекреченные Арзамас-16 или Красноярск-48.
Над головами заключенных каждые десять минут взлетали военные и транспортные самолеты – аэропорт располагался под самым боком у тюрьмы. С третьего этажа одного из корпусов я собственными глазами видел взлетно-посадочную полосу. Ненавистный мною вонючий запах авиационного керосина и могучий гул ревущих моторов сопровождали нас с раннего утра до поздней ночи.
Однако раз в год соседство с ВВС возвращалось сторицей.
Четвертого июля армейцы радовали местных поселян и поселянок, а заодно и нас, зэков, настоящим праздничным салютом. В этот день мы ждали не только курицу, но и вечернее развлечение.