…В день «Х» загримированный Форт-Фикс блистал.
Как, впрочем, и наше начальство, появившееся на компаунде не в форме тюремного бюро, а в партикулярных костюмах «на выход». В полном составе и при полном параде. Нарядным охранникам не хватало красных бантов в петлицах, кумачовых полотнищ и революционных гвоздик. Ну и, пожалуй, духового оркестра, бойко наяривающего «Гимн коммунистических бригад». Во всем остальном: «утро красит нежным светом» и т. д., и т. п.
Не жизнь, а песня.
Сразу после завтрака члены высокой комиссии, местные исправработники и сам герр комендантен вместе с «директором региона» из Филадельфии принялись за дело. Начался обход форт-фиксовских построек, служб и помещений. Шишки крутили головами. Останавливались. С кем-то говорили. Что-то записывали. Хлопали дуболомов по плечам. Улыбались. Довольные двигались дальше.
В половине двенадцатого их благородия добрались до столовки и самодовольно-озабоченно выстроились в неровную шеренгу в центре зала. Неподалеку от выхода. Чтобы демократически побеседовать с плебсом и принять претензии, если, паче чаяния, таковые найдутся.
…С самого раннего утра коварный пасквилянт Трахтенберг носил с собой копию жалобы, отправленной в верха несколько недель назад. «Бумага карман не тянет – а вдруг доведется припасть к ручке самого генерал-губернатора?» – думал он, рассматривая ревизоров и их челядь из окон тюремной библиотеки.
В тот день я ждал обеда с ничуть не меньшим нетерпением, чем террорист Ильин, стрелявший на Красной площади в кортеж Леонида Ильича.
А может, даже сильнее, чем сама Вера Засулич[706]…
Войдя в надраенный кафетерий, я сразу же увидел Его Высокопревосходительство. Хоть и без генеральских усов, но при соответствующем положению пузе и знатной осанке. Самодовольного. Только что откушавшего в спецстоловой для спецлюдей. Спецедой из спецпродуктов…
И тут…
… И тут я понял, что мой час пробил!
Не дождавшись получения подносика с форт-фиксовской пайкой, отчаянный и отчаявшийся проситель совершил этакое лихое сальто-мортале и, минуя раздачу с перегородкой, предстал пред светлыми очами Проверяющего, Коменданта и Членов комиссии. Большими Шишками с Большой Буквы. «Big Shots»[707] то есть.
Я остановился в двух шагах от центра дуги. Прямо напротив Главного Инспектора. Зажав в руке конверт с заветным письмом. На глазах у изумленных зэков, с интересом рассматривавших наивного самоубийцу, и охранников, не понимавших, откуда у меня набралось столько наглости.
В общем, скажу честно – слесарша Февронья Пошлепкина и унтер-офицерша