В таком виде, полуобнаженный и, чего греха таить, – возбужденный от предстоящего таинства, я улегся на каталку, и меня повезли в операционную. Не забыв про наручники и кандалы. Последние крепко-накрепко объединяли в единое целое навороченную передвижную кровать и федерального заключенного. В общем, посадили Леву на цепь. Как какого-то последнего дворового Барбоса.
Рассматривал окружавшие меня декорации из блестящей аппаратуры я недолго. Увидел давнишнего «ухо-горло-носа» – успокоился, насчитал шесть человек на вторых руках – удивился, посмотрел на стоящих у входа дуболомов – улыбнулся.
Это надо было видеть!
Думаю, что «правила поведения» запрещали оставлять меня наедине с медиками даже на операционном столе. Поэтому вохровцы притулились около входной двери. Приготовились к бесплатному развлечению – «Кровавому шоу» Льва Трахтенберга.
По соображениям асептики-антисептики мои верных охранники облачились в милые бумажные комбинезоны ярко розового цвета. Прямо поверх униформы. Оставаясь в фирменных биоупишных бейсболках и без всяческих декадентских марлевых масок. Чтобы всем было понять «ху is ху» с первого взгляда.
Однако самое смешное заключалось в другом.
«Легким движением руки» зольдатен разорвали свои розовые космические одежды в районе правого бедра, чтобы вытащить на поверхность черные кожаные кобуры с пистолетами и привели свои «глюки» в состояние полной боевой готовности. На случай побега «Прометея прикованного».
Улыбаясь собственным мыслям и под воздействием какого-то нехилого транквилизатора, поступавшего мне в левую вену, я отключился…
…Очухалась спящая красавица в пещере – не пещере, палате – не палате, кладовке – не кладовке. На задворках каких-то. В окружении зевающих конвоиров. Медсестра похлопывала меня по щекам:
– Пора просыпаться! Доктор сказал, что операция прошла успешно. Заключение получит твой лечащий врач в тюрьме. Если будет болеть нос – принимай болеутоляющее. Через три месяца ждем тебя на проверку… Ну, теперь все. Одевайся, герой! Пить хочешь?
Белый стаканчик с волшебной полузабытой амброзией – яблочным соком, уперся во что-то твердое.
На моем бедном носике сидел какой-то бумажно-пластмассовый намордничек. Наподобие клоунского носа на резинке. Свиной пятачок, одним словом.
Чудный медицинский прибамбас предписывалось носить, не снимая, целую неделю. Однако уже на третий день душа поэта не вынесла неудобств, и я самовольно извлек из носа не дающие дышать тампоны. В общем, вновь принял человеческий вид.
Тем не менее воспоминаний о веселом маскараде у моих соседей по зоне хватило надолго.