– Что с тобой? – испуганно повторил он. – Ты рожаешь, что ли?!
– Я не знаю, – чуть слышно выговорила она. – Мне… что-то больно стало… Но вы не волнуйтесь! Сразу никто же не рожает, сначала схватки, я же знаю. Это долго, вы не волнуйтесь, мы успеем доехать.
– До чего доехать?! – чуть не выпустив руль, заорал Колька. – Ты что меня успокаиваешь, маленький я тебе, что ли? Куда ехать, знаешь ты хотя бы?
– Не знаю… – растерянно проговорила Катя. – В роддом надо, только я не знаю, куда… Ой, мамочки! – вдруг вскрикнула она. – Да что же это?!
Ее лицо побелело так, что Кольке показалось, она доживает последние свои минуты. Пот выступил не только на лбу – глаза и рот тоже обвело овалами блестящих капель. Она резко выгнулась, вжалась затылком в подголовник сиденья, потом так же резко согнулась, уткнулась лбом в свой огромный живот.
Колька затормозил, машина, взвизгнув колесами, свернула к обочине. У него дрожали руки.
– Плохо тебе? – Он попытался заглянуть ей в лицо. – Катя, совсем плохо?
«Большой же он у нее, ребенок этот», – мелькнуло у него в голове.
Колька был не из трусливых, но при мысли, что с Катей что-нибудь случится, вот прямо сейчас, может, она вообще умрет прямо сейчас, – ему стало так жутко, что волосы зашевелились на голове. Наверное, и голос стал у него таким, что Катя подняла голову.
– Не волнуйтесь, – с трудом шевеля губами, сказала она. – Это просто схватки, сейчас пройдет. И воды… Воды, наверное, отошли, я вам сиденье… намочила…
Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать, Колька видел это. При виде этого ее старания не напугать его, он почувствовал такую злость на себя, что хоть бейся головой о стекло. И тут же успокоился – злость на себя успокоила его.
– Ну-ка давай кричи, – распорядился он.
– Зачем?
Она улыбнулась. Улыбка у нее была такая, что Колька не выдержал – притянул Катю к себе и поцеловал прямо в эту улыбку. Она не удивилась и не отшатнулась. Ну да, ей, наверное, так больно, что не до его дурацких поцелуев.
– Все женщины кричат, когда рожают. А ты чем хуже? – сказал Колька. – Ты кричи, а я поеду. Найдем твой роддом, не бойся.
– Не буду, – пообещала она.
– Что не будешь? Рожать?
– Бояться не буду. Вы же со мной. Мне и не страшно.
Он видел, что она не уговаривает себя, а говорит то, что чувствует: ей действительно не страшно, потому что он с нею. Злость на себя, которая заставила его успокоиться, вдруг исчезла. И вместо нее все у него внутри заполнилось счастьем. Чистым веществом счастья.
– Ты хорошая моя, – сказал он. – И правильно, нечего тебе бояться.