И жалобно скрипят подгнившие ступени,
И шорох носится по комнатам пустым…
— Это ты верно подметил, — сказал старик. — Вихрь всё уносит. Вот и меня унесет…
Аносов приободрился.
— Мы еще поживем, дедушка! — сказал он уверенно.
— Тебе непременно долго жить! — твердо ответил старик. — Такие люди сильно потребны России!..
Ночью спалось беспокойно. Утром Аносов дал Архипу пятьдесят рублей и уехал к пристани. Дед долго охал, отказывался от денег, но в конце концов взял их и проводил Павла Петровича на пароход.
Из-за густого бора поднималось ликующее солнце, пристань отходила назад. Впереди открылись широкие просторы Камы. На высоком яру долго еще стоял одинокий старик и смотрел вслед удаляющемуся пароходу.
— Ну, теперь, Петрович, видать, никогда больше не увидимся! прошептал он и опустил голову…
По возвращении с Камско-Воткинского завода Аносов почувствовал томительную пустоту. Часами он сидел над рукописями, но мысли его были далеки от работы. Часто вспоминалась Луша, и тогда сердце охватывала тоска. На заводе он невпопад отвечал Швецову. Старик озабоченно покачивал головой:
— Ты что-то, Петрович, не в себе. Словно в тумане ходишь, — заметил он. — Пора, милый, тебе семьей обзаводиться. Птица — и та вьет гнездо.
Аносов молча склонил голову и подумал: «Пожалуй, старик прав. Родных не стало. В доме пустынно и не с кем словом перемолвиться».
Молодой инженер держался обособленно, но когда однажды горный чиновник Сергеев пригласил его к себе на именинный пирог, он обрадовался. В доме товарища гость заметил у стола тонкую большеглазую девушку. Наклонясь над скатертью, она проворно передвигала тарелки.
— Чем не хозяюшка? — засмеялся ласково, но грубовато пожилой горный полковник. — Всем взяла.
— Кто такая? — тихо, краснея, спросил Аносов.
— Татьяна Васильевна — девушка скромная. Сиротка. Отец ее тоже из горных, на Камско-Воткинских заводах подвизался, — словоохотливо сообщил собеседник. — Из милости тут держат, но гордая…
«Как же так? — вдруг вспомнил Аносов свое сиротство и детство, проведенное на Каме. — Почему я ее не знаю, ведь мы почти одногодки?»
Ласковое, теплое чувство охватило его. Павел Петрович взглянул на девушку. Она стыдливо опустила черные глаза и принялась расставлять бокалы. Нежный звон хрусталя наполнил столовую. Полковник, поглядывая на бутылки, оплетенные соломкой, прошептал Павлу Петровичу:
— Коньячок самый лучший. Именинничек знает толк в винах!
Аносов промолчал. Он не сводил глаз с Танюши, чем окончательно смутил ее. Вспыхнув, девушка собралась убежать, но Павел Петрович улыбнулся и спросил: