Золотые блестки засверкали на расплавленном металле. Швецов переглянулся с инженером, тот кивнул головой, и литейщик, не теряя ни минуты, осторожно снял тигель и мастерски вылил сплав в форму…
Как пахари после тяжелой работы, опустив руки, сидели они у меркнувшего сплава и ждали, когда он остынет. Оба не шевелились, — шли самые напряженные минуты. «Что-то получилось?» — тревожно думали они и сердцем догадывались, что рождалось что-то новое, удивительное, ради которого стоило так напряженно и взволнованно работать.
И когда литейщик щипцами схватил и бросил на звонкую наковальню слиток, Аносов стал ковать. Он работал, как заправский кузнец, и от каждого доброго удара лицо его озарялось сиянием горна.
— Тук, тук, в десять рук! — выкрикивал он в такт. — Вот оно желанное: ковкий металл — литая сталь!
А литейщик тряхнул бородой и запел во всю силу:
Идет кузнец из кузницы,
Слава!
Они долго не могли успокоиться. Первый успех окрылил их.
— Почему это ты вдруг запел? — поглядывая на литейщика, спросил Аносов.
— Когда работа спорится, тогда сердце горит и песня сама в душу просится! — ответил Швецов. — Скажу тебе один сказ, Петрович…
Приятно было отдохнуть у горячего горна, держать в руке прокованный слиток и слушать спокойную, ритмичную речь старика.
Швецов рассказывал:
— Жили-были купец и кузнец. У каждого свое: купчина день-деньской в хоромах брусяных сидит, деньги считает-пересчитывает да голову ломает, как с алтыном под полтину подъехать, а ночью толстобрюхий трясется, как бы кто не ограбил. Жаден был купчина! Одно слово, живодерская порода! — с презрением подчеркнул литейщик. — Всё-то ему мало было, всё хотел заграбастать в свою мошну да в свои сундуки запереть. Каждая копейка у него алтынным гвоздем была прибита. Только и дум у него, как бы сплутовать, кого бы надуть-обмануть, вокруг пальца обвести да самому нажиться. Заела купца жадоба, ой, как заела! Так, что и белый свет не мил…
— А кузнец? Про кузнеца-то и забыл, — напомнил Аносов.
— Погоди, дай срок! Кузнецу что! Он день-деньской железо кует, песни поет да приговаривает: «Не кует железо молот, кует кузнец». Кипит, спорится у трудяги работа. Р-раз-з, — раздует меха — искры трещат, дв-ва, — ударит молотом — каленые брызги летят. И была у молодца-кузнеца любимая русская присказка: «Худая работа — хуже воровства, хорошая — сердце веселит». От честного труда всегда был весел кузнец. На работу идет песни поет, с работы возвращается — еще пуще соловьем разливается. Слушает купец, как кузнец песни поет, шутки шутит, и зависть его взяла. «Как же так, — думает купец, — я живу в хоромах, на злате-серебре ем, на пуховых перинах сплю, одеваюсь в шелка-бархаты, а день-деньской маюся — забота меня заедает, только и дум, что про торг да про прибыли. Мой сосед кузнец-бедняк, что зарабатывает, то и съест, с гроша на грош перебивается, а весел — весь день песни поет, шутки шутит, и горюшка ему мало…»