— Скажи мне, где можно раздобыть графит?
Литейщик подумал и ответил:
— Фунта два у нас наберется. Поискать только да очистить… Сказывал дед Евлашка, что есть графитные окатыши где-то под Златоустом…
Вместе со Швецовым Аносов обыскал кладовую и нашел грудочку графитных галек с большими прослойками колчедана.
— Негож! — определил Аносов. — Но где же достать другой?
Они засели за очистку графита и к вечеру поставили новый опыт. Аносов неторопливо опустил в тигель пять фунтов железа и полфунта графита. Пламя в печи излучало жар. Павел Петрович внимательно регулировал ход плавки в печи. Было далеко за полночь, когда сплав был готов. Плавка продолжалась два часа. Медленно текло время. Усталые и закопченные, инженер и литейщик ждали охлаждения тигля. За окном засинел поздний рассвет, когда испытание подошло к концу. Павел Петрович вдруг оживился и крикнул Швецову:
— Смотри, смотри! Что же это?
Старик взглянул на кованец для клинка и весь засиял.
— Булат! — закричал он. — Наш… свой, русский булат!
Аносов не мог оторвать взора от чудесных узоров.
— Вот она — отрада сердцу! — Швецов, как садовник, бережно держал драгоценный сплав — плод тяжелого, но вдохновенного труда, и большая радость просилась в душу.
Четким и убористым почерком занес Аносов в журнал опытов взволнованные строки:
«Плавка производилась без крышки. По охлаждении тигля металл казался несовершенно расплавленным: ибо на сплавке видны были формы кусков железа, между коими заключался графит. Но сплавок удобно проковался. При ковке заметен запах серы, в нижнем конце обнаружились узоры настоящего хорасана. От нижнего конца вытянут кованец для клинка; при ковке употреблено старание к сохранению узора. Таким образом получен новый первый клинок настоящего булата…»
Захлопнув журнал, Павел Петрович поспешил домой. Татьяна Васильевна удивленно посмотрела на мужа.
— Что случилось? Приятное? Неужели удача? — она тормошила его, умоляюще смотрела в глаза.
Аносов бережно обнял жену.
— Милая моя, — с нежностью сказал он. — Мечта исполнилась! Мы только что выплавили первый булат! Впереди еще много работы, но…
Глаза Татьяны Васильевны вспыхнули, она встрепенулась вся, не дала мужу договорить.
— Павлушенька, ой, как я рада! Счастлива! И нисколько не сержусь на тебя, что ты сейчас радуешься больше, нежели при вести о первенце-сыне!
— Милая, терпеливая моя! Спасибо тебе за доброе слово. Я уже вижу счастливый берег. Может быть, скоро конец нашему великому плаванию…
— Вот и хорошо, а пока идем завтракать.
— И вправду, покорми, родная, а то мне в Миасс ехать, на золотые прииски…