— Что, хороши? — свесив лохматую голову с полатей, спросил дед. Вспомнил всё-таки, Петрович, старика. Аль понадобился? Опять в горы?
— Слезай да поговорим, — сказал Аносов.
Охотник, в одних портах и рубахе, легко соскочил вниз. Сутулый, широкоплечий, он еще был силен. Пытливые глаза из-под нависших кустистых бровей уставились на Аносова.
— Ты что-то, батюшка, стареть стал, — вымолвил он, с тревогой оглядывая нежданного гостя.
— Зато ты по-прежнему молодец!
— Эх, милый, — весело ответил дед, — одна голова не бедна, а бедна, так одна! Что мне, Петрович, станется, я еще потопаю по земле! — Он присел на скамью и пригласил Аносова: — Садись рядком, потолкуем ладком! Прости, угостить нечем: один квас да мурцовка.
Старик выглядел бодрым; Павел Петрович положил ему на плечо руку:
— Рад, что ты здоров. Дело к тебе есть, отец. Сказывали мастера, что ты залежи графита знаешь. А без него всё наше дело с литейщиками стало. Помоги, друг!
Охотнику было приятно, что о нем вспомнили. Он лукаво подмигнул:
— Вишь, и Евлашка понадобился. Что же, Петрович, помогу. Есть на примете одно местечко. Сведу тебя, сам увидишь: есть там камушки, писать ими можно…
Сборы были недолги. Евлашка забросил за плечо старенькое ружьишко, и они вышли на улицу, посреди которой, побрякивая колокольчиками, нетерпеливо поджидали лошади.
— Место, куда я тебя повезу, — сказал дед, — еще господину Татаринову я показывал, да так о нем и позабыли.
К вечеру Аносов с дедом Евлашкой добрался до озера Большой Еланчик, расположенного к югу от Миасса. Стаи уток и гусей носились над камышами. Подъехали к берегу и остановились. Кругом немая тишина. По широкой озерной глади нет-нет да и пробежит шаловливый ветерок. От его легкого дуновения на воде ерошились серебристые чешуйки, и на секунду-другую зеркальная гладь рябилась. Аносов вздохнул полной грудью.
— Что за приволье! — восторженно сказал он и загляделся на просторы. Рядом большие плёсы, курьи, мысы, заросшие густым тальником. Безоблачное безмятежное небо глядится в глубину озерных вод.
Оставив лошадей на дороге, они пошли по берегу. Под ногами шуршала мелкая галька.
— Где же это заветное место? — пристально посмотрел на деда Аносов.
— Да оно перед нами, Петрович. Глянь-ка на галечку!
Павел Петрович набрал горсть темных камешков. Они были жирны на ощупь, пачкали ладонь.
— Графит! — изумился Аносов. — Настоящий графит!
Однако темных камешков на берегу оказалось не так уж много. Они набрали мешочек, отнесли и положили в экипаж. Аносов долго бродил по берегу, всматривался в породы, небольшим шурфом углубился в отмель. Перед ним раскрылась жила, которая круто уходила под Большой Еланчик.