«Ах, Урал, Урал — прекрасная земля!» — радостно глядя широко открытыми глазами на народное гулянье, подумала Татьяна Васильевна и, подхваченная внезапным порывом, забыв обо всем, бросилась к хороводу. Раскрасневшаяся, словно помолодевшая, она закружилась в плавном движении и своим мягким контральто подхватила песню:
Уж я, молода,
Из-за гор гусей гнала…
И круг живо подхватил припев:
Это быль, это быль,
Быль, былиночка моя…
Ах, как хорошо стало Татьяне Васильевне! Всё случилось так просто. Никто не жеманится, ни сторонится ее. Все ласковы с ней. Бойкий чубатый старатель крепко сжал руку Татьяны Васильевны и высоко понес:
Это быль, это быль,
Быль, былиночка моя…
С крыльца сошел Аносов и залюбовался хороводом. Дети теребили его:
— Папа, смотри, как хорошо мама идет в хороводе!
— Чудесно! — согласился отец. Ему самому хотелось сорваться с места и смешаться с пестрой толпой приисковых, но, скосив глаза на серебряный эполет, он вздохнул и повернулся к дому.
Его радовало то, что вся семья находилась в светлом подъеме, загорелые дети здоровы, жена счастлива…
Аносов с увлечением работал над конструкцией новой машины.
Ее ладили на его глазах, тут же на прииске. В Сатке и Златоусте спешно отливали части. За отливкой следил Швецов.
Подошел денек, когда аносовский агрегат поставили на рабочее место. Лица у приисковых серьезны, торжественны; трудно отогнать людей от машины.
— Бог с ними, пусть смотрят! — разрешил Павел Петрович и махнул рукой.
— Эй, эй, пошла, родимая! — горласто закричал дед Митрошка и, сняв шапку, перекрестился. — В добрый час!..
Резвая струя устремилась по жёлобу. Машина работала легко, ритмично. Прислушиваясь к дыханию паровичка, Аносов безотрывно смотрел на чугунные чаши, где двигались лапы, растирая песок в воде…
Солнце между тем припекало, поднимаясь всё выше и выше. Павел Петрович ушел под навес. Постепенно расходились и приисковые.
Агрегат без остановки отработал всю смену — десять часов. Павел Петрович остановил машину и тщательно исследовал ее работу. В откидных песках оставалось значительно меньше золота, чем прежде! Промывка ста пудов золотоносного песку обошлась около пятнадцати копеек, а на старых грохотах и механических приводах стоила двадцать!..
Митрошка утер пот, умильно поглядел на Аносова.
— Ну, что хочешь сказать? — догадываясь о его желании, спросил Павел Петрович.
— Только выслушай, Петрович! — взволнованно сказал старатель. Видать, так суждено: на одну стежку-дорожку попали мы. Дозволь мне, Петрович, при механизме остаться. Хоть все тут старались, а всё же не могу свое сердце оторвать от этого дела. Будто и я вместе с тобою рождал умную машину…