В Казани на почтовом дворе Аносов встретил одного важного господина. В ожидании смены лошадей проезжий непререкаемо изрекал:
— Русские — ленивый народ. Им правили варяги, потом татары, теперь немцы! Как хотите, господа, так суждено самим господом богом. Смотрите, англичане доставят в Россию и паровозы и рельсы.
У Аносова кровь прилила к голове. Он вскочил и решительным шагом подошел к незнакомцу.
— Сударь! — угрожающе сказал он. — Если вы не прекратите клеветы на русский народ, я не ручаюсь за себя.
— Позвольте, позвольте, я не понимаю вашего… — пожимая плечами, запротестовал проезжий.
— Это следует понимать! — резко вымолвил Аносов. — Знаете ли вы, что на Урале уже шесть лет, как действует первая железная дорога? Слышали ли вы, сударь, о Черепановых? Известны ли вам имена Ивана Ползунова и Фроловых? Вы ходите по великой земле, родившей Ломоносова, и поносите талантливый народ!..
Важный путешественник поспешил ретироваться. Сбегая с крыльца, он развел руками и вымолвил на ходу:
— Скажите, какой решительный генерал!..
Глава пятая
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА УРАЛ
Падал густой снег, когда тройка приближалась к Златоусту. В белесой мути скрылись вершины Таганая, Юрмы, очертания Уреньги. Кони ускорили бег. Ямщик ухмыльнулся в бороду:
— Городок близко, почуяли стойла!
Вот и первые домики. Из снежной пелены навстречу медленно выползали дровни. На них лежал грубый тесовый гроб. Печальная встреча. У гроба сидел лишь возница, кругом ни одной души.
— Стой! — крикнул ямщику Аносов.
Кони остановились. Смолкли погремки-бубенцы. Павел Петрович вылез из саней, снял треуголку и медленно подошел к дровням. Седой, нахмуренный возница с недоумением посмотрел на генерала.
— Кого хоронишь? — спросил Аносов.
— Безродного на погост везу, барин. Медведь в лесу задрал.
Мрачное предчувствие овладело Аносовым. Он невольно воскликнул:
— Неужели дед Евлашка погиб?
— Он и есть, барин. Бобыль, и хоронить некому. Эх, и дела! — вздохнул дед.
Павел Петрович махнул ямщику, тот понял жест: повернул тройку и поехал следом за Аносовым, который безмолвно пошел за гробом. Кладбище было далеко за городом на горном скате. Из ущелья дул пронизывающий ветер, но Павел Петрович не надевал треуголки. Снег редел.
Возница пожаловался:
— Продрог до кости. Зипунишка, вишь, какой дрянной…
Аносов скорбно молчал. Ветер со злым упрямством ударял в лицо. О чем было говорить? Вот ушел из жизни простой человек, охотник Евлашка, как будто никому не нужный. А кто, как не этот следопыт, открыл Аносову глаза на богатства Ильменей? Кто, как не он, помог добыть корунд и графит? То, что удалось сделать Павлу Петровичу, — плоды рук всех тружеников: следопыта Евлашки, литейщика Швецова, граверов Бояршинова и Бушуева. Сколько их, безвестных талантливых русских мастеров, беззаветно отдавших свои силы для возвеличивания Родины!