Пусть погреются здесь на солнышке!..
«Ничего, хороша для стража песня!» — улыбнулся Аносов и остановился перед караульщиком.
— Здравствуй, Василий, голос у тебя приятный! — нарочито громко похвалил он.
— Батюшка, приехал! — обрадовался старик. — Прости меня, окаянного, на разбойничью песню польстился!
— Ну, как, не уворовали тебя?
— Что ты, что ты, батюшка, кому я нужен, старый да калека! — замахал руками Василий. — Ночь-то какая тихая. Небось, соскучился по заводу? ласково спросил сторож.
— Затосковал, — признался Аносов.
Они прошли до плотины, полюбовались огнями доменных печей и вернулись к дому начальника.
Татьяна Васильевна с тревогой на лице встретила мужа:
— Ты куда ходил?
— Захотелось подышать морозцем, — слукавил он и уселся у огонька…
После длительной разлуки он пошел прямо в заводские цехи. На потертом мундире блестели генеральские эполеты. Аносова поразило, что мастеровые притихли. Не беда ли случилась в его отсутствие на заводе? Нет, всё было в порядке. Его поздравляли, но какое-то отчуждение, смущенность читал он на лицах рабочих. В чем дело?
Наконец-то литейный цех. На пороге мастер Швецов и подручные. Швецов молча поклонился, прокашлялся и глуховатым баском вымолвил:
— Позвольте поздравить, ваше превосходительство…
Павел Петрович обиделся:
— Да ты что, Николай, неужели не нашел теплого слова ради такой встречи? Давно ведь не виделись!
Швецов вдруг оживился, хмурость как рукой сняло. Радостно улыбаясь, он обнял Аносова:
— Дозволь поцеловать с возвращением…
— Давно бы так! — взволнованно вырвалось у Аносова, и он крепко прижал литейщика к груди. — Соскучился и по тебе, и по литью…
Старик всё еще косо поглядывал на эполеты Аносова, и Павел Петрович, догадываясь, что его смущает, привычным движением сбросил мундир, засучил рукава рубашки и предложил:
— Ну-ка, покажи, как ведет себя литье в тиглях!..
Началась обычная жизнь. Пришлось делить время между заводом и золотыми приисками. А в это время в Петербурге в Российской Академии наук имя Аносова произносилось на все лады. Предстояло одиннадцатое присуждение демидовских наград. Многие горные инженеры настаивали отметить научные труды Павла Петровича.
— Этого не может быть! — с возмущением протестовал непременный секретарь Академии — маленький Фус. — Аносов есть практик, не ученый. Академия уважает лишь чистая наука!
Желчный и хитрый, он сумел склонить к своему мнению президента Академии князя Уварова. Барственный, с брезгливо поджатыми губами вельможа, ничего не смысливший в науке, вторил Фусу:
— Как можно войти в святилище науки со столь житейскими делами!