Аносов спохватился и торопливо заскрипел пером:
«Для приготовления булата первого сорта сплавить 30 фунтов в тигле томской стали с 2 1/2 ф. железной окалины, но без крышки или чтобы она не была плотно наложена; смесь сию вылить в воду, потом из нее взять 12 фунтов и плавить в тигле от 5 до 6 часов, затем поступать, как показано было…».
Он писал и улыбался. Перед мысленным взором стояли тигли, а вот пылает в печке веселый, живительный огонек. И вдруг вспомнил о заветной ладанке. Нервным движением распахнул рубашку и достал подарок старого Захара. Вот он, уголек! Он черен и мертв, но таит в себе большую и кипучую силу. Стоит только его раздуть, и веселое пламя заиграет в нем! Этот огонек жгуч и живителен потому, что на него упала капля народной крови. Пугачев! «Вот у кого следует учиться большой страсти! Он не побоялся, ничего не побоялся!» — горячечно подумал Аносов, и это придало ему силы, и перо снова безудержно побежало по бумаге.
А старушка-учительница всё еще стояла у двери, прислушиваясь к его дыханию. Великий соблазн был пойти и уложить его в постель, но деликатность мешала ей переступить порог. Чутьем она догадывалась, что им владеет большая страсть к делу, а если человека охватит она, то не следует ему становиться на дороге. Сокрушенно покачав головой, старушка вышла из прихожей…
Когда под утро учительница осторожно заглянула в горницу Аносова, то увидела, что он лежит на спине. Хриплое дыхание, казалось, разрывало ему грудь. Скорее почувствовав присутствие хозяйки, чем увидев ее, Павел Петрович неловко приподнялся и, задыхаясь, сказал:
— Теперь мне в самом деле плохо… Вот на столе бумага, сберегите ее и передайте по назначению! — Больше у него не нашлось сил говорить; он снова отвалился на подушки и устало закрыл глаза.
— Вам тяжело дышать! Ах, господи, что ж это я! — всплеснула руками старушка. — Давно ведь пора позвать лекаря! Простите меня, нерадивую…
Через час неуклюжий лекарь, стуча подкованными сапогами, ввалился в светличку. На Аносова смотрело доброе, загорелое лицо.
— Не извольте беспокоиться, — предупредительно заговорил он. — Годы ваши еще небольшие. Поборем хворость! — Он внимательно осмотрел Павла Петровича и положил ему на горло компресс.
— Нарывы. Терпеть надо, даст бог, и полегчает, — ободряюще сказал он больному. — Я тут неподалеку буду находиться, чуть что понадоблюсь, зовите.
Тяжело поскрипывая половицами, он выбрался из горенки и глазами поманил за собой хозяйку в сенцы.
— Вы вот что, почтенная, — густым басом обратился он к ней. — Найдите добрую терпеливую бабу ходить за ним. Состояние больного весьма тяжелое…