— Ты скоро здесь увидишь мое настоящее дело. О, Петер Каймер есть великий литейщик! Эльза, пожелай молодому человеку радостной жизни!
Девушка вспыхнула и, сверкнув голубыми глазами, сказала Аносову:
— Когда мы будем на квартир, прошу вас в гости!
— Это хорошо! — одобрил Каймер и, весело пересмеиваясь с толпой соотечественников, ушел на Большую Немецкую улицу.
Аносов неторопливо выбрался из возка, извлек из него небольшой потертый баульчик и зорко огляделся. Перед заводом простиралась обширная пустынная площадь. У входа в дирекцию — полосатая будка, рядом шагает седоусый ветеран-солдат с ружьем на плече.
«Куда же пойти?» — соображал шихтмейстер и решил отправиться прямо к директору оружейной фабрики. У ворот он встретил высокого седобородого кержака в дубленом полушубке и спросил его:
— Скажи, отец, как пройти к директору, господину Эверсману?
Старик поднял на прибывшего серые строгие глаза, внимательно оглядел его и ответил:
— Припоздали, сударь. Был да весь вышел господин Эверсман. Уволили его, батюшка; директором тут ноне господин Фурман. А пройти извольте, сударь, вон туда, — указал он на массивную дубовую дверь с медными начищенными скобами. Оглянувшись, он тихо спросил: — С немчинами, стало быть, приехали? Издалека?
— Из самого Санкт-Петербурга прибыл работать. Будем знакомы: Аносов Павел Петрович! — он протянул старику руку и спросил: — Кто такой, где, отец, работаешь?
Кержак опешил от простоты обращения: по виду приезжий как бы и чиновник, а не зазнайка. Он неуверенно взял протянутую шихтмейстером руку и неловко пожал ее.
— Николай Швецов — здешний литейщик. А сам кто будете? — он пристально посмотрел на приезжего.
— Шихтмейстер Аносов. Буду работать здесь. Литьем интересуюсь, сдержанно отозвался Павел Петрович.
— Это хорошо, — обрадовался старик. — Только, по совести скажу, трудненько тебе будет робить здесь! Ой, трудненько! Тут всё больше иноземцы и не любят нашего брата, русского…
Румяный от холодка, Аносов уверенно посмотрел на литейщика.
— Ну, это ты, отец, напрасно. Не один я здесь. Ты, отец, да я — вот уже нас и двое. Не пропадем! — весело сказал он. — Металл хорошо плавить умеешь, старина?
— Умею, да не искусник, до большого умельства не дошел. Дойду ли я, один бог знает! Железо, приметь, батюшка, металл самый первый, мудрый металл. Плавишь одно, а начнешь в ход пускать, смотришь, разное поделье из него. Вот шинное, а вот брусковое, а то полосовое иль прутковое получишь, смотря по надобности. Тут и ствол для фузеи, и клинок для сабельки, и полозья для саней, и ось тележная, и подкова коню, и ножик. Выходит, батюшка, железо в хозяйстве дороже всего!