— Вот оно, рабочее мастерство! — торжественно сказал старик и продолжал перебирать сплавы. Для каждого он находил свое меткое слово…
За дощатой стеной зашумели ребята, и знакомый певучий голос стал успокаивать их:
— Не кричать! Там-ко дедко с гостем речи ведет, а вы шумите. Слушайте сказку…
Аносов насторожился. Его влекло к металлам, но ласковый голос кержачки просился в душу.
— Тише, притаитесь, про родные места будет сказ, — певуче продолжала девушка, — как в наших таежных урманах, да в дремучих лесах, да в горах таится Полоз великий. Слышь-ко, как на борах шумит? Там-ко в чаще баба-яга ходит, золото хоронит, а леший серебро стережет…
— Ты нам про лисичку да про кота, что настроил гусельцы, спой! перебили ребята.
Литейщик поднял голову и проворчал:
— Чего разбушевались, петухи?
Никто не слышал его. За перегородкой вполголоса запела девушка:
Трень, трень, гусельцы,
Золотые струночки!..
— Ты смотри, что робится! — кивнул литейщик. — Не хочешь, а заслушаешься. Ай да Луша! — довольный дочерью, похвалил ее старик и снова перевел разговор на металлы.
Аносов плохо слушал его, напряженно внимая голосам в соседней горенке. Но там скоро замолчали. Изредка только слышалось шушуканье да вырывался веселый смешок, словно кто-то на мгновенье тряхнул серебряными бубенчиками.
Павел стал прощаться с мастером. Литейщик сгреб в свои огрубелые ладони его тонкую белую руку и крепко сжал ее.
— Запомни, Павел Петрович: дело у нас общее. Одной веревочкой связала нас работенка. Вместе нам и жар-птицу добывать!
От глаз старика побежали лучистые морщинки. Лицо его потеплело.
— Знай, батюшка, во всех добрых делах буду тебе верный помощник… Луша, провожай гостя…
Девушка снова появилась на пороге, большие глаза ее сияли. Она проводила Аносова до калитки. При расставании шихтмейстер взял ее за руку. Девичьи щеки зарделись. Кержачка не двигалась, не убегала, а только пылала заревом.
— Ах, Луша! — вздохнул Аносов и улыбнулся ей.
Девушка не сразу захлопнула калитку за ним. С минуту постояла, задумчиво посмотрела ему вслед и подумала: «Чем же он околдовал батюшку? Не нахвалится им…»
Она встрепенулась, закрыла дверцу и запела:
Пошли горы, пошли ельнички,
Пошли темные пихтарнички…