На другой день Аносов отправился к начальнику оружейной фабрики и попросил у него разрешения побывать на Арсинском заводе. Обрюзгший чиновник поднял удивленные глаза.
— Что это вам вдруг вздумалось? — хрипловатым голосом спросил он.
— Меня интересует производство кос. Может быть, я буду вам полезен кое-чем, — сказал Аносов, пристально глядя в лицо начальника.
— Ладно, поезжайте, только не надолго, — согласился тот.
— День-два, и вернусь, — пообещал Аносов.
— В добрый час, — прохрипел хмурый толстяк и углубился в чтение доклада.
Инженер, веселый и легкий, вышел из мрачного кабинета начальника и направился в литейную: ему хотелось захватить на Арсинский завод и литейщика Швецова.
Старик внимательно выслушал его и огорченно сказал:
— Рад бы в рай, да грехи не пускают. И не разрешат мне оставить литье, да и сам не смогу оторваться. Вишь, какой синь-огонек бегает в глазке, — показал он на фурму. — Разве уйдешь от него! Без присмотра угаснет! — в его голосе послышались ласка и беспокойство. — Нет, ты езжай один, милок. Луша тебя подвезет, благо давно собиралась навестить крестную. Вот и путь-дорога!
— А может быть, Луша давно раздумала? — с волнением спросил Аносов.
— Какое тут раздумье? — добродушно сказал кержак. — Одной боязно было ехать, а с попутчиком смелей.
— Если так, то спасибо! — сказал Аносов. — Завтра же хочу ехать.
— Умно! — одобрил старик. — На зорьке и трогаться в путь! Ну, а я сейчас к своей голубушке! — и он торопливо удалился к домне, где бурлил и кипел металл.
Глава шестая
НА АРСИНСКОМ ЗАВОДЕ
Дорога вилась среди глухого бора, на песчаные колеи падали косые лучи утреннего солнца, и ближайшие стволы сосен сияли мягким золотистым светом. В сырой, росистой траве придорожного подлеска лежали нежные сиреневые тени. Спокойную тишину глухомани изредка нарушало пофыркиванье бойко бежавшего серого конька да легкий стук колес шарабана о крепкие смолистые корневища, которые, изгибаясь серыми толстыми змеями, переползали старую гулевую сибирскую дорогу.
Луша сидела рядом с Аносовым безмятежная, радостная. Аносов глядел на нее сбоку, и сердце его сжималось в беспокойстве и тоске. Когда она смущенно взглядывала на него, он чувствовал, что вся кровь приливает к лицу. Павлу Петровичу хотелось рассказать девушке многое, но слова не шли. Он краснел, вздыхал и молчал.
Луша радовалась всему, что подмечал ее острый глаз.
— Глядите, вот следы заюшки на песке, совсем недавно перебежал косой дорогу, вот-вот! — тихим задушевным голосом заговорила она.
— А ты откуда знаешь, что он недавно пробежал? Выдумала! — улыбнулся Аносов.