- Я слушал вас, Николай Михайлович, и понимал, как рождаются литературные произведения. Ведь до того, как появилось в учительской это изречение, вы и не думали писать повесть о Саратовкине. Вы писали статью в журнал…
Николай Михайлович усмехнулся:
- Все-то ты знаешь!
- Не только я, а все! - Длинные руки сделали широкое движение, как бы охватывая весь класс и приглашая его в свидетели.
И тут неожиданно класс зашумел. Ученики заговорили друг с другом, посыпались реплики Семену, вопросы учителю.
- Тихо! - прикрикнул Семен, стукнул кулаком по столу, да не рассчитал удара, зашиб руку.
И класс отозвался дружным смехом.
- Я не кончил. Я только начал!
Его послушались.
- Все это может быть очень интересным, Николай Михайлович. И я думаю, каждый из нас, - он опять цепким движением рук будто объединил весь класс, - смыслом своей жизни сделает поиск материалов для вашей повести. Мы поднимем архивы! - все более и более увлекаясь и захватывая товарищей, говорил Семен. - Мы перевернем город вверх ногами! - воскликнул он, уже стоя.
- Ну, этого не надо делать! Пусть город стоит, как стоял! - засмеялся учитель.
- И ведь это как раз по вашей части, Николай Михайлович. Это же история!
«А он опять все знает. Все понял», - подумал Николай Михайлович и не сдержался, быстро подошел к Семену, обнял его и дружески похлопал по спине. При этом не без неудовольствия отметил, что Семен выше его на полголовы.
Семен покосился на класс: как воспримут товарищи эту сентиментальность учителя - и, увидев, что все в порядке, улыбнулся Николаю Михайловичу и сказал:
- Мы назовем себя «разведчиками старины» или еще как-то более романтично…
Дальше говорить было невозможно. Все повскакали с мест. Все кричали.
Проходящая по коридору молоденькая учительница английского языка открыла дверь класса и, увидев Николая Михайловича, сложила накрашенные губы в гримасу, которая как бы говорила: «Кошмар! И это в присутствии учителя!»
У Семена Неверова слова никогда не расходились с делом. Он был уже достаточно серьезным человеком, несмотря на свои пятнадцать лет от роду. После того как Семен призвал товарищей сделать смыслом жизни поиск материалов для повести о Саратовкине, он принял самое деятельное участие в организации исторического кружка «Разведчики».
Семен Неверов определил для себя будущность историка и, пожалуй, не возражал бы повторить путь Николая Михайловича Грозного - стать учителем и писать. Но для того и другого нужен был особый дар, а его Семен в себе не обнаруживал. И вот, начав поиск исторических фактов, связанных с жизнью Саратовкина, копаясь в пожелтевших архивных бумагах (Николай Михайлович добился этого права для своего кружка), он почувствовал вдруг такое увлечение, что понял: вот оно, его будущее.