А мы тем временем во весь голос умоляем этих заразных обезьян о реформе наших государств, сверху донизу, наших традиций, наших грешков, наших добродетелей, наших душ. А почему бы нам не отправиться сейчас же в зоопарк и не спросить у какой-нибудь ехидной гиены рецепт идиллии ? Или преданности до гроба у гремучей змеи ? или у помойной крысы какого-нибудь чуда ?
В расовом рассуждении, еврей есть чудовище, гибрид и выродок, который должен исчезнуть. Всё, чем он торгует, всё, что он замышляет, проклято. Среди людей, если смотреть трезво, он есть гангренозный ублюдок, расхититель, растлитель. Арийцы никогда не преследовали евреев. Евреи преследовали себя сами. Они прокляты собственной сущностью, противоречием собственного гибридного мяса. Чего они так вечно хорохорятся, крутятся как дервишня, носы задирают, дерзят напропалую, чванятся, откуда это горластое нахальство ? настолько мерзкое, настолько отвратительное ?
Еврей ничтожен настолько, что не подлежит никакой ответственности. Но это ещё не значит, что мы должны все передохнуть от его пороков и изъянов. Это уже чересчур, скажу я вам.
Ещё существуют такие расы, которые не желают расплываться, растворяться и исчезать, как тому учит масонская доктрина, через скрещение и смешение, напротив, они стремятся себя утвердить, выделить, обособить себя самым решительным образом от других рас. Мы против исчезновения рас, мы стремимся к усилению каждой
отдельной расы, к биологическому улучшению, совершенно
естественному.
Мы, люди, должны или подчиниться этому закону, этой тенденции, или пропасть. Третьего не дано : "Стань или Сгинь". Таков закон биологического становления. Расами не являются, расами становятся. Арийцы становятся всё больше и больше арийцами, жёлтые становятся ещё желтее, гротескные еврейские выродки (на рожи их гляньте !) становятся всё более невозможными.
Еврей должен исчезнуть. Он упирается, брыкается, цепляется. Ещё далёкий от своего исчезновения, он всё прибирает к своим рукам. Он не сдаётся, он загребает, а что он не сумел присвоить, то он разрушает. Всё, что вне его самого, он отрицает. Он хочет быть всем. Он полоумный жулик, одержимый до агонии, пучеглазый ирод, изгой, который весь земной шар превратил в палату для буйнопомешанных.
Его знаменитый идеал - это припадочный и сварливый фантазм, достойный смирительной рубашки. Мир он представляет себе не иначе, как населённым запуганными рабами, находящимися в его абсолютной власти, безгласными, ползающими перед ним, счастливыми- пресчастливыми оттого, что их отправляют на новую каторгу, на новую живодёрню, новый апокалипсис. В жутком страхе, что его застукают, изолируют, сорвут с него маску, еврейский ублюдок надсаживается, надрывается, оглушает массы сверху, снизу, отовсюду, грохочет, гипнотизирует, поднимает триста тысяч иеремиад и неистово требует своих прав, громыхает, бесчинствует, толкает свои краснобайские пророчества, исступлённо волхвует.