и измождённого, его наконец-то перевели в приличную камеру. За это время шпана централа уже прослышала про молодого
босячка, поэтому и встречали его в камере, как и подобает встречать вора.
Ксиву, предусмотрительно данную ему Огоньком
«на Петрах», он еще в карцере передал одному бродяге, сидевшему через стенку.
В этой связи хотелось бы сказать вот о чём. С того момента как Мишаня перешагнул порог той гадской хаты на большом спецу и объявил себя вором, он в свои неполные пятнадцать лет стал самым молодым вором в законе в столичных тюрьмах. Хотя «ворами в законе» урок стали называть много позже, после указа 1961 года, когда в воровской среде стали применяться «подходы». Ровно через час, после мусорских экзекуций, когда волоком протащили его почти по всем коридорам Бутырки в карцер, он имел уже такой авторитет, какой к своим пятидесяти годам мог заработать не каждый бывалый уркаган.
Следствие растянулось ровно на год, но Мишаня почти не ощущал времени. Он многое понял и многому научился от старых урок за этот короткий срок. От природы молчун, он мог сутками не говорить, слушая и запоминая всё то, что бывает необходимо в воровской жизни.
В отличие от наших дней, когда люди, которые непонятно за какие заслуги, причисляют себя к ворам в законе, разъезжают на шестисотых «Мерседесах», одеваются «от Валентино», а зайдя в казино, ставят на кон по нескольку тысяч баксов за раз, не имея даже представления о том, что такое «стиры», не говоря уже о воровских играх, таких, например, как «третьями», «терс», «бура» или «очко», одной из главных оценок блатного в те шебутные годы было умение хорошо играть в карты, ибо это был его хлеб. На свободе вор воровал, в лагере – играл.
Среди блатных в камере вместе с Мишаней находился один старый «игровой» по прозвищу Хирург. Это был знаменитый на весь Север картёжник. Он симпатизировал Мишане, а потому и поднатаскал его в этом сложном и крайне опасном занятии. Хирург объяснил азы игры в карты, научил его блефовать и уметь вовремя тормознуться – этим двум основным составляющим хорошей игры. Мишаня был хваток до всякого рода новшеств, но главное, в нём была жилка картёжника, так что к тому времени, когда у него начался суд, он уже играл как следует и понемногу выигрывал.
Тот жирный бобёр, которого он порезал на бану, оклемался только через год, стал инвалидом и теперь, давал против него такие показания, за которые Мишане впору было мазать лоб зеленкой. Объединив два дела – тюремное убийство с применением холодного оружия и причинение тяжких телесных повреждений, тоже при помощи холодного оружия, судья накатил Мишане на полную катушку – «дикашку».