Дорога постепенно расширялась, все чаще на обочине попадались черные пятна старых кострищ. Где-то вдалеке торчали одинокие, измученные вековой жаждой деревья. Изредка встречались заросли колючего кустарника, проплешины с сухим коричневым мхом или низкая желтая трава, что на ощупь больше похожа на мочало. К концу четвертого дня из-за тяжелых свинцовых туч осторожно выглянуло солнце. Зима немного попугала мискарелльцев, до поры смирив свою ярость.
В один из вечеров, когда я пытался прикорнуть на лавке, Гродверд приоткрыл дверь и о чем-то спросил орра. Я не расслышал, что именно интересовало Рубаку, но в вопросе присутствовало слово «фонтан». Меня он слушать не стал, сказав только, что все узнаю в свое время… Если б не он открыл во мне Зов Стали, стоило серьезно подумать над тем, чтобы ночью напихать ему лошадиного дерьма в ботинки! Его ледяное молчание и наплевательское отношение бесило. Отмахивался, будто я — назойливая летняя муха. Оставалось только тешиться надеждой: «Ничего. Скоро наши совместные странствия закончатся…»
— Поворачиваем! — прорычал кучер.
Я вздрогнул, поглядел в окно. Сумерки сгущались, тусклое солнце опускалось за горизонт; оно выглядело призрачным сквозь дымку, что затягивала безжизненные степи. Повозка съехала с тракта на узенькую грунтовую колею. Заросли здесь были гуще, трава выглядела посвежевшей, да и на кряжистых деревцах порой виднелись листочки.
— Едем к фонтану Глэдис, — наконец пояснил мне Гродверд. — Во время Бури, когда страну заполонили орды колдовских выродков, Глэдис Тильмора сотворила пять волшебных фонтанов. Она был воистину могущественной Колдуньей, не только не одобрившей войны, но и выступившей против сородичей. Твари из Легиона не могли приблизиться к фонтанам на полет стрелы, и наши воины использовали островки безопасности, как сборные пункты. Сюда стягивались партизаны, отряды Серых рыцарей и простой люд. Фонтаны стали новой вехой в войне за запад…
Я не заметил, когда остановилась повозка — настолько увлекся рассказом. Один из наемников постучал в дверь:
— Приехали! Давайте к нам, будем устраиваться на ночь. Ай, красота! Какой же здесь воздух…
Я стрелой выскочил из повозки, во все глаза таращился на окружившие нас кущи настоящего леса. Конечно, со второго взгляда становилось понятно, что никакой это не лес, а ярок, но даже два десятка зеленых исполинов вселяли в сердце радость. После истерзанной земли вдоль тракта, казалось, что очутился в предместьях Новомирья.
Мы вышли на очаровательную полянку. Здесь бы очаг, рядом, в деревянном ящичке, лежали заготовленные кем-то березовые поленья. Кресало и трут, завернутые в промасленную кожу, нашлись там же.