— А можно ли заснять мираж? — спросили у Русланова.
Русланов ответил, что он этого не знает. То же самое ответил и Матисен, когда спросили об этом у Матисена.
Порядочно уставши от волнующих событий этого дня, команда до вечера почти спала, а вечером, после заката солнца, все долго сидели в темноте на трюмах и негромко припоминали вслух все, что знали или слыхали когда-нибудь о гибели судов и гибели на них людей от голода или эпидемий.
Из клочьев коллективных припоминаний выяснилось с трудом, что кое-кто слыхал, а кое-кто читал когда-то о гибели судов и частичной гибели людей на них от голода и от морозов, но преимущественно в северных морях. О гибели судов в тропиках и гибели людей на них от голода никто никогда не читал и не слыхал. Из всех припоминаний о гибели судов и команд на них в Арктике наиболее памятной всем была гибель «Жаннетты», и о ней долго в этот вечер говорили.
Услыхав из разговоров, что команды некоторых судов, оставшись без пищи, ели иногда кожу обуви, Хойда вдруг оживился.
— Как? Разве с ботинок можно есть кожу?
— Можно и железо грызть, если кушать хочешь, а не то что кожу, — ответили ему.
— Кожу есть можно, но сыт ли будешь от нее — вот вопрос.
— Если так, сейчас иду, режу ботинки и ем!
Под смех команды Хойда слез с трюма и направился в слабо освещенный керосиновой лампой кубрик.
Минут через пять он вышел из кубрика, молча сел в стороне немного от команды и усиленно начал что-то жевать. Команда, притихши, прислушивались к усиленному и как бы демонстративному чавканью Хойды. Один из кочегаров всё-таки не вытерпел и посоветовал:
— Ты бы хоть присолил её немного…
— Иди ты к чертовой матери! — огрызнулся на него Хойда. — Сам знаю. Не дурак.
На эту реплику Хойды кое-кто осторожно засмеялся, а остальные рассудительно промолчали. У многих появилось вдруг сомнение: а что, если вправду в хромовой коже есть какой-нибудь вкус? Вот жует же Хойда и как будто с аппетитом. Однако дальше этих рассуждений никто не успел придумать что-нибудь, так как все сомнения Хойда постарался неожиданно рассеять. Моментально перестав вдруг жевать кожу и чуть-чуть прислушавшись к настороженному молчанию команды, он вдруг злобно выкрикнул:
— Вы что это, дурака валяли, когда говорили, что кожу можно есть, или это было в самом деле?
Этот вопрос так озадачил всех, что никто не знал, что сказать бедному Хойде. Только спустя минуту кое-кто на этот выкрик Хойды глухо засмеялся, а масленщик Альбенко с соблазняющей улыбкою в голосе ответил:
— Ну и глуп же ты, Хойда, сивый мерин. На кой черт ты кому сдался, чтобы с тебя смеяться… Как будто сегодня до смеха.