Часа через полтора до рассвета лежавший у левого борта в кубрике у открытого иллюминатора кочегар Билый, насколько позволяли ему силы, воскликнул:
— Эй, ребята! Слышите?
— А что такое? — спросили его сонным голосом несколько полудремавших кочегаров.
— За бортом, кажется, акула!
— Да что ты?!. Откуда ты знаешь? — спросило его одновременно несколько сбросивших сон человек.
— Да по воде что-то шлепнуло… как будто хвостом…
— А ну молчите!
Кочегары с приподнятыми головами на койках умолкли, а Билый, высунув немного голову в иллюминатор, стал вслушиваться в ночную тишину за бортом.
Там было мертвенно тихо и темно. Билый слушал долго. Наконец, один из кочегаров не вытерпел и спросил:
— Ну что там? Слышно что-нибудь или нет?
— Нет. Тишина, — ответил Билый, отстраняясь от иллюминатора.
— А как на дворе — темно?
— Да, темно еще.
— А может, тебе показалось что?
— Или приснилось?
— Нет, я ясно слышал, как что-то шлёпнуло.
— Жалко… Если б днем…
Весть о том, что у борта появилась акула, живо облетела все судно, и как только начал алеть восток, почти все люди, высунув на протяжении всего судна за борт головы, стали наблюдать за водой у бортов парохода.
Добрый час простояли они, глядя за борт, но ни малейшего шелеста, всплеска или движения воды за бортом не заметили. Когда взошло солнце, вконец обессилевшие люди, хрипло и злобно ругаясь, отошли от фальшбортов и начали готовиться к чаепитию. За чаем долго обсуждали утреннюю тревогу из-за акулы и поругивали как саму раздразнившую у всех воображение акулу, так и кочегара Билого, которому, как предполагали, во сне, возможно, приснился просто всплеск воды за иллюминатором. Отсутствие Хойды заметили тогда только, когда легли опять каждый на свою постель и увидели, что постель Хойды пуста и его никто как будто не видел с самого утра.
— А когда шли акулу выглядывать, был он или нет? — спрашивали один у другого кочегары.
— А может, он свалился где и лежит?
— Он ночью говорил, что «мабуть, я вже не выдержу», — припомнил один из кочегаров, ночевавших ночью на трюме.
— Может, он упал где и лежит мертвый?
Догадка кочегара о том, что Хойда, быть может, уже умер, вызвала на лицах людей не страх и изумление, а только короткое молчаливое удивление.
«Неужели уже началось?» — как бы вопрошали их устремленные на кочегара широко открытые глаза.
— А на койке его нет? — начали спрашивать друг у друга, когда прошел первый момент удивления.
— На койке его нет и в кубрике не видно…
И матросы и кочегары, кто посильнее, интересуясь втайне тем, что на судне началось опять что-то новое, с серьезными и озабоченными лицами пошли по всем закоулкам судна искать Хойду.