А Лозовой все не унимался. Наверное, пытался что-то доказать – себе и Варе.
– Не хочешь по-хорошему? – спросил он, тяжело дыша. – Ладно, будет тебе по-плохому.
Дикая, обжигающая боль вспыхнула между ребер. Словно ее ужалила самая ядовитая, самая большая в мире оса. Варя рванулась, пытаясь высвободиться, но Лозовой не отпустил, удерживая ее здоровенной волосатой рукой. В его другой руке была дымящаяся сигара. Запахло паленой кожей.
Тлеющий огонек коснулся бедра Вари. Она завопила, неистово сопротивляясь, и это привело Лозового в настоящий экстаз. Он тоже закричал, да так громко, что на столе рассыпался треснувший стакан, хотя никто к нему не прикасался.
– Все, – пропыхтел Лозовой, отталкивая Варю. – Свободна. Вали к своему шоферюге. И помни: сорвется, шкуру спущу. Не с тебя – сама знаешь, с кого.
Варя знала. Собрав одежду в охапку, она покорно направилась в ванную комнату.
Лозовой с наслаждением затянулся и бросил окурок в огонь.
В дверь вежливо, но настойчиво постучали.
– Кто? – отрывисто спросил Лозовой.
На душе стало тревожно. Охране было известно, что он не любит, когда вторгаются в его владения, поэтому без особой необходимости Лозового никто не беспокоил. Значит, что-то случилось. Не сибиряки ли нагрянули?
– Это я, Юрий Эдуардович, – откликнулся голос из-за двери.
Принадлежал он Порохову, возглавлявшему службу безопасности. По спине Лозового пробежал озноб.
– У нас проблемы? – отрывисто спросил он, распахивая дверь.
Порохов отрицательно качнул большой курчавой головой с оплывшими чертами.
– Просто мне доложили, что у вас шумно, – ответил он. – Вот я и решил проверить.
– А-а, это… – Расслабившись, Лозовой махнул рукой. – Оттянулся малость. – Он покосился в сторону ванной комнаты. – Шпионку нашу дрессировал. А то, знаешь, гонору у нее многовато.
– Не перегнули бы палку, Юрий Эдуардович.
– Что? Что ты сказал, Петр Алексеевич?
Лозовой шутовским жестом приставил ладонь к уху, как бы не доверяя своему слуху.
– С такими дамочками поаккуратнее надо, – сказал Порохов, не моргнув глазом.
– Почему это?
– Мстительные они. Могут свинью подложить.
– Варвара и пикнуть не посмеет, – пренебрежительно ответил Лозовой. – Она у меня вот где. – Он стиснул кулак. – Если взбрыкнет, я ее выкормыша велю удушить или утопить. Сучка понимает это, так что не рыпнется.
Глаза Порохова оставались сонными и невыразительными, хотя душу переполнял гнев. Он знал, кому будет поручено убить малыша. Ему, Порохову. Чужими ли руками, собственными ли, но сделать это придется. Потому что отказ будет означать, что он вышел из-под контроля, а какому боссу это понравится? Уж не Лозовому, это точно. Портить с ним отношения было не с руки. В этом случае одному из них надлежит умереть. Порохов же не хотел ни умирать сам, ни лишать жизни хозяина, платившего щедро и не скупившегося на содержание службы безопасности. Но и брать на душу грех за умерщвлённое дитя ему не хотелось. Одним словом, куда ни кинь, всюду клин. Будь воля Порохова, он отпустил бы Варю Добрынину на все четыре стороны, чтобы не доводить ситуацию до крайности. Нельзя давить на человека бесконечно. Взорвется или сломается. И то и другое опасно.