– Сто тысяч, – соврал Емельянов.
– Я хочу двести, – сказала Варя.
– Мало ли чего ты хочешь! – возмутился Мануйлов.
Не оборачиваясь, Емельянов ткнул его локтем в солнечное сплетение.
– Сто тысяч и твоя жизнь в придачу, – сказал он.
– Хорошо, – согласилась Варя, – но у меня будет условие.
– Не переборщи, – предупредил Емельянов.
– Два условия.
Мануйлов, к которому вернулась способность дышать, сплюнул. Белый ковырял землю носком туфли и казался всецело поглощенным этим занятием. Емельянов подвигал усами и предложил:
– Давай свои условия.
– Первое, – сказала Варя. – Лозовой должен умереть.
– Принято, – согласился Емельянов. – Второе?
– Вы должны помочь мне попасть на рейс.
– Что?
– Попасть на рейс, – невозмутимо повторила Варя. – Сегодня мне было отказано.
– Она издевается, – буркнул Белый. Он стоял на безопасном расстоянии от Емельянова, но на всякий случай сделал еще шаг назад. – Если эта девка не едет, то зачем она нам?
– Если я не поеду, то вам до алмазов не добраться, – парировала Варя. – Лозовой воспользуется другим каналом, вот и все. Я вам нужна, господа. Без меня вам не обойтись.
Сделав это короткое вступление, она поведала им о трудностях, возникших при общении с напарником Володи Мошкова.
– И как ты намереваешься переубедить Перченкова? – поинтересовался Емельянов, когда она закончила.
– Никак, – беззаботно ответила Варя. – Вместо него в кабину сядет другой, более сговорчивый…
Выслушав ее инструкции, сибиряки обменялись быстрыми взглядами.
– Сделаем, – сказал Емельянов. – Доставай мобильник. Внесешь в память наши номера, чтобы можно было поддерживать постоянную связь.
Варя так и сделала. В этот момент она казалась себе неотразимой и удачливой. Игра складывалась в ее пользу. Как будто это действительно была всего лишь игра…
Михаил Перченков цедил пиво из горлышка и следил за сентябрьской мухой, кружащейся возле светильника под потолком. Это была очень вредная, очень надоедливая и нахальная муха. Она откровенно дразнила Перченкова. Стоило согнать ее с плеча, как она пересаживалась на колено или на живот, и так без конца. Доведя человека до бешенства, муха брала тайм-аут, взлетая к потолку. Там, находясь на безопасном расстоянии от свернутой в трубочку программы передач, мучительница собиралась с силами и снова начинала дразнить Перченкова. Из-за нее он никак не мог сосредоточиться на любимом сериале.
На этом фильме он вырос, с ним повзрослел и был готов состариться, все так же потягивая пиво перед телевизором. Фразы главных героев навсегда отпечатались в перченковском мозгу: «Вор должен сидеть в тюрьме… Вышак ему ломится… Лучше в клифту лагерном на лесосеке, чем в костюмчике у Фокса на пере… Ты не бойся, мы тебя не больно зарежем, чик – и ты уже на небесах…»