– Знаете, Анатолий Михайлович, этот колхоз надо видеть своими глазами, – восторженно отзывались парни. – Там на центральной усадьбе город, по сути дела, растет. Дома – двухэтажные, кирпичные, со всеми удобствами коммунальными. На улицах – фонари неоновые горят. А какой порядок, какая дисциплина в хозяйстве – не хуже нашей, заводской! Да, там много всего интересного, а главное – председатель требовательный, беспокойный, корнями в землю врос крепко.
Вскоре в «Зарю» Тужилкин собрался сам. Уж очень захотелось ему поближе познакомиться с хозяйством и председателем. Повод для этого представился подходящий. Кундик снова звонил начальнику цеха и просил помочь с приобретением фрезерного станка.
Откровенно говоря, ехать в деревню Тужилкин побаивался. Опасался, завязнет еще где-либо на бездорожье машина. И каково же было его удивление, когда, свернув за районным центром на проселок, ведущий в Ушаково – центральную усадьбу «Зари», он увидел, что асфальт не кончается.
– Недешево обошлось нам удовольствие это, – рассказывал потом Кундик, – но ведь как говорят: строить дорогу дорого, а не строить еще дороже. Хорошая дорога – это значит жить по-людски. Это и культура, и экономика, и здоровье людей.
Словоохотлив и гостеприимен был Иван Кондратьевич. С удовольствием показывал хозяйство свое, рассказывал про себя. Тужилкин слушал, смотрел и дивился энергии этого человека, его жизнелюбию, оптимизму.
– Знаешь, – делился со мною мыслями по этому поводу Анатолий Михайлович, – энтузиазм и энергия Кондратьевича поражают. И что интересно – находясь рядом с ним, чувствуешь, что и сам заражаешься силой его. Я еще тогда, в первый день приезда к Кундику, задумался: что же движет этим человеком, какие внутренние пружины не дают успокоиться душе председателя? В чем главный секрет успехов его? Не в том ли, как говорили мои рабочие, что он крепко корнями врос в землю? Не эта ли земля и люди, его окружающие, дают ему силу?
…Отец Кундика слыл на селе книгочеем. Очень мечтал он сыну Ванюшке образование хорошее дать. Да война помешала.
На фронте Иван оказался с первых же дней. Воевал под Брестом, Великими Луками. Там его ранило осколком в левую ногу. В горячке вырвал кусок металла своими руками и побежал дальше с солдатами. Второе ранение оказалось серьезней. Но ничего, отлежался – и снова в строй. Третий раз ранило подо Ржевом. На всю жизнь от тех ранений зарубки остались: «На левой ноге и сейчас такая вмятина, что ладонь целиком помещается». Тогда по лазаретам «провалялся» он более года Врачи дивились: «Силен ты, однако. Кондратьич…»