— Ну, полно!
— Я тебе все патлы выдерну! — раззадорившись на миг, пригрозила она. — Чего хватаешь?!
Леший весёлости своей ничуть не потерял.
— Эка норовиста! — изумлённо проговорил он, оправляя бороду. — Вот уж добра тебе невеста досталась! Не зря два лета ждал. Вот сам и бери, Прокопий!
Тот приблизился вплотную, но не делал попыток взять её — взирал как-то спокойно, неотвратимо, чаровал своими тоскующими влюблёнными очами и эфиром. Несмотря на это, Женя отступила, наткнувшись на кострище и заготовленные Стасом дрова. Поленья были берёзовые, тяжёлые: попади одно в голову — с ног свалит; однако жених шёл открыто, как-то незаметно уворачивался и, кажется, однажды даже улыбнулся, когда дровина зацепила его золотую бороду.
Ещё заметила: он любовался ею!
Потом она попятилась к палатке, как к последнему укрытию, и тут, зацепившись за растяжку, упала. И вскочить уже не успела, ибо этот молчаливый жених склонился, легко поднял её, скрутил, спеленал своими руками, да так крепко прижал к себе, что нельзя было пошевелиться.
И теперь уже убедилась окончательно: его волосы были намазаны неким маслом, источающим манящий, притягательный эфирный аромат.
А ей показалось, что так пахнет цветущий кедр.
— Отпусти! — неуверенно потребовала она. — Задушишь...
Он словно не слышал, стоял и поджидал, когда его сват соберёт в рюкзаки книги и вещи Жени. Золотистая, неожиданно мягкая борода щекотала лицо, и в носу уже назревал чих. Она затаила дыхание, перетерпливая зуд в переносице, и, не удержавшись, чихнула неожиданно и от души, так что этот могучий детина вздрогнул и впервые засмеялся.
— Сто лет тебе жить! — восхищённо воскликнул леший. — Какой в человеке чих, таков и век! И ребят баских нарожаешь!
— Ну, хватит, сама пойду! — она шевельнулась, преодолевая сопротивление.
Он вдруг выпустил её, как выпускают птицу, — поставил на ноги и сразу раскрыл объятья. Женя перевела дух, огляделась и хоть желания бежать не испытала, но смиренной овцой стоять не могла. Скорее, из озорства, из своей противоречивости сначала сделала несколько шажков вперёд, затем с места рванула в сторону прииска. Огнепальный жених не ожидал такой прыти, замешкался, и она выиграла несколько секунд — этого хватило, чтобы выскочить из кедровника на вырубку.
— Стас! — успела крикнуть на бегу и потому сдавленно. — Стас! Меня уносят погорельцы!
Она ещё слышала вой мотора на речке: он уезжал и не чувствовал, что происходит то, чего сам так опасался, — похищение. И услышать, естественно, не мог.
Суженый настиг её через сотню метров, на бегу подхватил, словно цветок сорвал, облапил, обвил, как спрут, и, не спеша, понёс к стану.