И мгновением позже вдруг поняла его природу: ещё недавно тонкий и едва уловимый запах цветущего кедра, наносимый ветерком, незаметно усилился и теперь реял повсюду. Ещё этот черноглазый ведьмак маячил за спиной совсем близко, заглядывал в лицо, гипнотизировал:
— Дак уж высватали! Дело-то сделано, соглашайся по добру. Позри, экий тебе жених достался! Да за таким впору и своими ножками.
Женя вскочила, резко обернулась и чуть не попала к лешему в объятья. Инстинктивно отшатнувшись, она опрокинула крышку лодочного багажника на столе, книги посыпались наземь.
— Вы кто такие?! — почти бессильно выкрикнула, ощущая вдруг неуместную сонливую вялость мысли.
Леший сверкнул чёрным глазом, бережно поднял книги, сдул соринки.
— Погорельцами назовут — не верь. Мы — огнепального толка люди. Слыхала, поди? Собирайся да пойдём с нами.
Гул лодочного мотора то пропадал, то возникал вновь, и доносился лязг ковшей драги.
— Никуда я не пойду!
— Коли так, ведь силком унесём! — весело и неопасно пригрозил тот.
Молчаливый жених, как по команде, встал рядом, перекрыв путь к отступлению, — вырваться на волю мешали вкопанные в землю стол и лавка.
— Попробуйте!
Женя вскочила на лавку и оказалась вровень с саженным суженым, почти лицом к лицу. Если бы он сделал движение, чтобы схватить, или глянул дерзко, как хищник на добычу, то она в тот же миг прыгнула бы через стол и понеслась в сторону прииска. Однако он обескуражил тем, что смотрел с какой-то тлеющей мужской печалью влюблённого и ранимого человека. У этого молчуна глаза были настолько выразительными, что читалось всякое движение его души. А ещё показалось, что от его волос, лица и бороды исходит ошеломительный и завораживающий запах цветущего кедра! И это неожиданным образом очаровывало её, лишало сопротивления, и неизвестно, что случилось бы, продлись ещё это чувство, возможно, и впрямь сама бы пошла за ним с покорностью смиренной овцы, однако всё испортил леший. Воспользовавшись замешательством, он схватил её сзади поперёк туловища, прижал, захохотал и потащил в лес.
— Одна отрада свату — отроковицу потискать да пошшикотать!
Руки у него были цепкие и сильные, как у обезьяны, и вонял он тошнотворным мускусным запахом псины. Вывернуться Жене не удалось и бить неудобно — физиономии не достать. И тогда она изогнулась по-кошачьи и с шипением вцепилась сразу в бороду и волосья. Намотала на кулаки — треск пошёл, будто траву рвут! Весёлый сват замычал, заскулил и разомкнул свои лапы. Но Женя не отцеплялась, обвиснув, тащилась за ним, пока не оторвалась вместе с пегими клочьями в руках.