Он переступил порог пустой квартиры и сразу же узрел 6отинки сорок восьмого размера — эдакие сшитые на заказ лыжи.
— Батя?.. Ты где?
Отец был уверен, что карьеру сделал из-за своего двухметрового роста — всегда был слишком приметным: самого здорового везде ставили бригадиром. В Якутии он начинал работать мастером после института, через три года стал начальником прииска, и ещё через год — руководителем всей золотодобычи. Он даже в министерстве замом проходил всего пару лет, когда как тамошние чиновники лет по десять ждали нового назначения. Ещё на Вилюе он получил прозвище Бульдозер, и не потому, что был упрям и неотвратим, как американский катерпиллер; усевшись за рычаги, родитель влёгкую поднимал с земли бульдозерной лопатой спичечный коробок, а на экскаваторе мог разлить бутылку спирта в три стакана, поставив её в ковш, и при этом ни капли не пролить. Однако отец считал, что и пострадал по причине своего богатырского телосложения, когда в правительстве появился маленький, юркий премьер, которому приходилось задирать голову, глядя на подчинённого министра. Но зато его тут же заметили в Госдуме и предложили место депутата, где он и заседал до сего дня.
Своим прозвищем отец гордился, радовался, когда так называла жена и вся прочая родня, к которой он относился трепетно, терпеливо и всё прощал. И, напротив, не позволял вольностей сыну: Вячеслав всю жизнь конфликтовал с родителем, хотя смотрел на него восхищённо.
Сейчас Бульдозер сидел на кухне, пил чай и читал газету.
— Ты что опять замутил там? — спросил он, не отрываясь от занятий. — Что за экспедиция на Карагач?
После неудачи с высокотехнологичными проектами Вячеслав несколько лет пытался избавиться от отцовского контроля, однако до конца сделать этого не удавалось, поскольку у родителя была доля в его предприятии, оставленная как раз для того, чтобы всюду совать нос. Из-за своего депутатства сам он заниматься бизнесом не мог и только давал указания, советы и высказывал пожелания. С точки зрения Бульдозера, Вячеслав неправильно вёл дела, плохо зарабатывал и впустую тратил, поэтому отношения всегда были тлеющими и всегда готовыми превратиться в пожар.
Его напор сейчас не предвещал ничего хорошего.
— По староверским скитам поедем, — отмахнулся Колюжный. — В общем, турпоход, прогулка... Как жизнь, бать?
— Не ври! Что там Рассохин делает?
Судя по тону, отец что-то узнал об экспедиции только что и, скорее всего, откуда-то сверху. Почему-то сразу же вспомнился рыжий помощник, и оказалось, не зря. Колюжный-старший скомкал газету.