Открыв дверь, Нэнси убрала ключ обратно в карман брюк, механически улыбнулась, кивнула, ушла. Я медленно прошла по комнате, пиная пол, потрогала книги на полке, вытащила коробку с фломастерами из ящика. Потом подошла ближе к стене и ударила в нее кулаком. Потом еще раз и еще раз. И еще. Этого было мало. Я ударила снова, и снова, и снова, и прислонилась к стене.
– Проверка, – приоткрыла дверь Эли.
– Все в порядке.
Она поставила галочку и вышла. Из-за этих проверок я плохо спала по ночам. Двери в комнаты не закрывались, в коридоре всю ночь горел свет, и каждые пятнадцать минут приходилось просыпаться от того, что медсестра светила в лицо фонариком. Постепенно я привыкла и перестала все время просыпаться, но по утрам все равно чувствовала себя разбитой.
Слезы не переставали течь, я потянулась и сняла с полки коробку с салфетками, промокнула глаза; выбросить ее было некуда, и я положила салфетку рядом с собой на пол. Слезы все текли и текли, я доставала новые и новые салфетки, достала новую коробку; когда вокруг меня выросли горы мокрых бумажных комков, я стала бросать их дальше от себя, дальше и дальше, и просто швырять в воздух. Но скомканные салфетки зависали в воздухе и падали на пол вместо того, чтобы улетать в другой конец комнаты.
– Проверка, – заглянул Марк.
Рывком встав, я подошла к шкафу, схватила с полки коробку, встала на кресло и вытащила первый фломастер.
– Лучше, – и швырнула в стену.
Они вреза́лись в стену с резким, жестким стуком и уже мягче отскакивали на пол, ударяясь при падении с сухим щелчком. В коробке было штук сто, не меньше, и я методично швыряла их в стену один за другим.
– Что тут происходит? – крикнул Марк.
– Ничего.
Я швырнула в стену еще один фломастер.
– Лиза, я еще раз спрашиваю: что здесь происходит?
Следующий фломастер попал в окно, и я поморщилась.
– А если ты разобьешь окно?
И тут кто-то закричал моим голосом:
– Отстань, ясно? Никто тебя не просил приходить! Проверил, сделал свою работу – и вали, это парная комната, и я выпускаю пар, ясно?
Марк сглотнул и потом сказал:
– Прибери все потом.
Когда я возвращалась час, а может два, или три, или пять спустя, Мона и Эмили все еще сидели в столовой, держась за руки. Меня они не заметили. Я упала на кровать и заснула.
А проснулась от того, что соседка Кейт толкала меня в плечо.
– Эмили уезжает. Не хочешь с ней попрощаться?
Когда в фильмах показывают, как девчонки в женских корпусах начинают дружить и потом, когда одна выздоравливает, собираются в кружок, хлюпая носом, чтобы проводить ее, не верьте. Эмили подтащила к лифту спортивную сумку, рядом с ней брела Мона. Кейт шла за ними из любопытства и просто потому, что она была Кейт, которой вечно что-то нужно. А у меня была тяжелая от сна голова, и мне было проще молча плестись за девчонками, чем объяснить Кейт, что мне до них нет ни малейшего дела. Эмили обняла нас, написала на листочке свой номер телефона, и на этом все закончилось.