— Зачем? — спросил Онисим, просто для того, чтобы поддержать разговор.
— Если бы не эта долбаная сигнализация, можно было бы без проблем по-тихому к Чаше ходить туда-сюда. — Рано влил в себя остатки арманьяка и, с сожалением заглянув в горлышко фляги, швырнул опустевшую ёмкость в кусты. — Совсем Мария плоха стала — жалко. Кто другой на её место втиснется — уже не развернёшься. Знаешь, что здесь будет, если Мария наша загнётся? — Он прильнул к уху собеседника и еле слышно прошептал: — Кранты всему настанут. Рано знает, Рано чует такие дела за версту.
Онисим сообразил, что расспросами может только воспрепятствовать дальнейшим откровениям, поэтому он только слушал и кивал, кивал и слушал.
— Вот Лида ещё не знает, тебе первому скажу — мало ли чего она там хочет… Мария-то не прочь Лидуне хозяйство передать, да только не успеет она освоиться, как свернут ей нежную шейку. Они только пока тихие, а только я знаю, что у них на уме. Они думают — Рано за бутылку дерьмо есть будет, и правильно думают. Я бы сказал ей, да только боюсь, что и меня за компанию, чтоб не болтал лишнего… У них всюду глаза и уши. Иной раз к цветочкам приглядишься, а они и не цветочки вовсе — на стебельках глаза и уши растут, и всё их… Ты вот — другое дело, вон бугай какой, тебе тоже, наверно, горло человеку перерезать легче, чем икнуть. Если вы с Лидуней скорешитесь, вам никакое дерьмо ни фига не сделает, слабо им потому что. Если всё путём будет, ты Рано не забывай — чтоб всегда было чего тяпнуть. Мне здоровье регулярно поправлять надо, а то загнусь.
На лекциях по агентурной работе в прифронтовой полосе, помнится, майор Ягель говорил, что пьяный трёп — один из самых надёжных источников достоверной информации. Спиртное — та же «сыворотка правды», и такие вот совершенно опустившиеся люди часто вообще теряют способность лгать или иметь какие-либо задние мысли. Но цель сейчас вовсе не в том, чтобы спасать Лиду от какого-то заговора, и даже не очень-то интересно знать, кто там за спиной бабушки Марии точит зубы на её наследство. Цель состоит исключительно в том, чтобы заставить повториться то мгновение, когда десантный бот заполз плоским днищем на песчаный берег, но ещё не раздался первый залп. Если погибнуть вместе со всеми, не будет трёх с лишним лет, когда он только и делал, что старался забыть всё и гнал от себя навязчивые видения. Теперь Онисим чувствовал себя как перед атакой — пришибленный страх вперемежку с затаённым азартом. К смерти можно относиться спокойно, если видишь в ней больший смысл, чем в продолжении жизни. А если прямо сейчас подняться и пойти к этой треклятой Чаше, наплевав и на Лиду, и на неведомую могущественную старушку, без которой здесь ничего нельзя?