Татарин оценил дорогие камни куда ниже того, что они стоили, и потребовал еще доплаты.
— И призанять не у кого, — хмуро сказал Федор, подходя к товарищам.
— Ожидайте меня здесь — я денег найду, — сказала вдруг Ольга и спешно стала проталкиваться к выходу с площади.
— Куда же ты? — крикнул ей вслед Ивашка.
— Скоро вернусь. Ждите меня.
Увлеченные торгом, Ивашка и Козонок думали, что до их покупки никому нет дела. Но это было не- так. Все время за Ольгой и Васильком следили зоркие, злые глаза молодого генуэзца; Теодоро видел, как смотрела на пленника красивая русиянка, в которую он был влюблен.
«Нельзя допустить, чтобы Ольга купила его», — решил Теодоро и, едва только исчез в толпе Ольгин сарафан, подошел к татарину.
— Сколько? — небрежно кивнул он в сторону Василька.
Татарин назвал цену. Теодоро вытащил кошелек и молча отсчитал деньги. Не успели Ивашка и Федор слова между собой молвить, как Василько был отделен от общей цепи, связывавшей пленников, и отдан генуэзцу.
— Я буду ждать хозяйку здесь, а ты беги по следу, узнай, куда поведут, — торопливо сказал Ивашка Федору.
— Купец сей мне ведом, — не сдвинувшись с места, заметил Федор. — Сурожского богатея Антона Гуаска сынок. Даст бог, там и встретимся…
Ольгу в Хаджиме купцы знали и денег дали немедля. Радостная вернулась она на рынок. Но только взглянула на печальные лица Ивашки и Федора, как сердце обдало холодом, поняла, что случилось недоброе. Поискала глазами Василька и упавшим голосом спросила:
— Неужто продали?
Козонок махнул рукой и направился к лошадям. Ивашка тихо тронул Ольгу за руку, — надо идти, и они пошли вслед за Федором.
Ольга шла с окаменевшим лицом. Только поравнявшись со своим конем, припала к седлу и горько, безутешно заплакала.
С горя начиналась ее первая любовь.