На третий день Кара-Гусейн снял лубки.
— Ну, сынок, нога поправилась. Больше и перевязывать не надо. Только некоторое время будь осторожен. Не прыгай, не выходи из дому. Потихоньку ходи по комнате, на веранде посиди. А когда поправишься совсем, возьму тебя к себе в сад.
Дедушка Имамверди хотел заплатить ему за лечение, но Кара-Гусейн наотрез отказался.
— Нет, ни за что не возьму. Помимо того, что мы друзья с тобой, отец Нуреддина когда-то сделал мне много хорошего, а я так и не отблагодарил его ничем. Теперь я отдаю ему свой долг. Только и всего.
Кара-Гусейн ушел. Дедушка Имамверди, поглаживая Нуреддина по голове, сказал:
— Вот видишь, сынок, как хорошо помогать людям. Нет на свете ничего лучше доброго дела. За доброту отца оплатят добром его сыну. Этот дом, в котором мы находимся, я построил тоже с помощью твоего отца. А теперь и дом и сад я завещаю тебе. Умру, все это будет твое. Это знают все в деревне. А Гюльпери... Гюльпери это не касается.
Как раз в это время она проходила мимо окна и, услышав последние слова Имамверди, спросила:
— Что меня не касается?
— Ладно, войди, скажу. Только что я объявил Нуреддину, что этот дом и сад завещаю ему. Теперь и тебе известно мое завещание. Исполни его, дочь моя. Ты сама хорошо знаешь, что дом этот построен на средства отца Нуреддина.
Гюльпери смиренно ответила:
— Я выполню твое завещание. Но и у меня есть к тебе просьба.
— Какая, дочка?
— Нет, пусть лучше Амираслан тебе скажет.
— С ним я не желаю иметь ничего общего! Ты это прекрасно знаешь. После вашего приезда он опять зачастил сюда, будто его беспокоит здоровье Нуреддина. Передай ему от моего имени, чтобы ноги его здесь больше не было, иначе я выгоню его.
— Отец, умоляю, не делай этого. Сегодня он будет просить тебя кое о чем. Не отказывай ему, потому что и я прошу тебя вместе с ним.
— Да я же сказал тебе, что с Амирасланом у меня не может быть никакого дела.
— Если так, то нам придется обойтись без твоего согласия.
— Гюльпери, говори прямо, чего ты хочешь?
— Сегодня Амираслан будет просить моей руки. Не откажи ему.
— Никогда! Пока я жив, этого не будет!
— Посмотрим! Я уже не маленькая девочка. Мне двадцать пять лет. Я самостоятельная женщина. Мне хотелось устроить все по-хорошему. Но раз ты не согласен, я не виновата. Прошу больше не вмешиваться в мои дела.
Гюльпери ушла, сердито хлопнув дверью.
Имамверди сидел, опустив голову, в глубокой задумчивости. Вскоре приехал Амираслан. Старик заперся с ним в соседней комнате, и чем у них там кончилось — Нуреддин не знал. До него доносился только гневный крик дедушки.