— Я и не знал, что вы должны приехать, — сказал Амираслан. — Я выехал из дому рано утром, дядю, наверное, задержало то, что тут недалеко смыло мост через реку. Джафар мне уже рассказал о ваших приключению. Ты везешь с собой столько вещей, что, наверное, уже не вернешься в город, и хорошо сделаешь. Человек должен быть хозяином своего слова.
Чтобы переменить разговор, Гюльпери сказала:
— Разве ты не видишь Нуреддина?
Амираслан только теперь заметил мальчика. Он понял намек Гюльпери.
— Добро пожаловать, Нуреддин! Что, испугался меня?
— А чего пугаться? Человек человека не должен бояться.
— Да ведь почти все школьники трусы.
— Нет, школьники не трусы, есть даже очень смелые. Они знают все тайны природы и ничего не боятся.
— Ладно, ладно, не обижайся. Но если ты такой храбрый, садись на мою лошадь, а я немного отдохну в фаэтоне, — сказал Амираслан, подмигнув Гюльпери.
Она поняла его коварный замысел и лицемерно запротестовала:
— Нет, нет! Лошадь может сбросить Нуреддина.
— Она смирная и никогда еще никого не сбрасывала. Он тихонечко поедет рядом с коляской, конечно, если он не трус.
— Я не трус, — гордо сказал Нуреддин.
— А раз так, садись!
Амираслан слез с лошади и посадил в седло Нуреддина.
Гюльпери больше не протестовала.
Нуреддин пришпорил лошадь, та рванулась вперед, но мальчик крепко держался в седле.
— Не сглазить бы, умный мальчишка! — проговорил Амираслан и сел в фаэтон. Посматривая на спину извозчика, он таинственно зашептался о чем-то с Гюльпери?
Амираслан был единственным сыном Танрыкулу, младшего брата Имамверди. Родители всегда баловали его, маленький Амираслан ни в чем не знал отказа. Все его желания мгновенно исполнялись. Стоило ему увидеть какую-нибудь новую игрушку в руках своих сверстников, как он сейчас же требовал, чтоб ему купили такую же, и вопил до тех пор, пока отец или мать не удовлетворяли его каприз. В результате такого воспитания он стал вздорным, избалованным мальчишкой.
Когда Амираслану исполнилось девять лет, отец купил ему сумку и молитвенник, надел на него новые штанишки и курточку, взял подарок для моллы и повел учиться. Через три дня сын разорвал молитвенник и сбежал от моллы. Сколько отец ни упрашивал его, он упрямо твердил свое:
— Нет, не пойду больше к молле! Лучше буду в школу ходить.
Но Танрыкулу не хотел пускать сына в школу, где детей обучали на русском языке. Неприязнь к этой школе внушил ему сельский молла Иман, часто говоривший:
— Танрыкулу, ни в коем случае не отдавай сына в школу. В ней дети мусульман становятся настоящими русскими. Их заставляют отпускать волосы и носить картузы.