Ты плыви ко мне против течения (Бахревский) - страница 122
Вдруг приехала тетя Марина. Приехала не на поезде, а на собственном легковике. Машина была трофейная, черная, как жук, сверкала лаком и никелем. Ребята со всей деревни сбежались поглазеть на невидаль.
Маленький Ванечка забрался в машину и не уходил. Посидеть за рулем разрешено было и Кольке Ковырялову, а Евгеша в машину не сел. Он завидовал Ванечке и Кольке, но что-то в нем упиралось, да так больно упиралось – пришлось убежать за дом и выплакаться всласть.
Евгеша плакал и твердил: «Чего же она такая?! Чего же она такая?!»
Мама, которая так горько и так правдиво говорила о тете Марине, встречала ее, как самого дорогого человека.
– Ах, Мариночка! – металась она по комнате. – Не забыла нас, приехала!
Тетя Марина сверкала золотым зубом, вынимая из сумок пакеты и коробки с продуктами. Евгеше и Ванечке она привезла матроски и пистолеты с пистонами, Симе – одеяльце и какую-то заморскую, большую, с большим кольцом соску. Бабушке – боты, маме – отрез на платье.
Конечно, деваться им было некуда – совсем изголодались и обносились. Так что тетя Марина приехала вовремя. Но Евгеша видел: радость у мамы была непритворной. Мама гордилась, что у нее есть родственница с генеральской машиной.
И еще Евгеша понял: неспроста приехала тетя Марина. Недаром детей отправили гулять, даже в машине позволили посидеть. С каким-то разговором приехала тетя Марина. С каким-то нехорошим разговором.
«Ладно! – утешал он себя. – Вырасту большой, все ей верну: и матроски, и продукты…»
Тетя Марина привезла матери деньги. Валенок денег! Начиналась денежная реформа, и все эти сотенные, полусотенные, тридцатки могли стать ничем. Бумажками.
Обе сестры Кольки Ковырялова работали продавщицами. Ковыряловы сдали квартиру не из-за денег, а чтобы польза дому была: жилое помещение дольше стоит. И чтоб глаза отвести завидущим. Деньги, мол, не от прибыльной торговли, а от жильцов.
Операция «молчи» началась затемно. Мать закутала, как могла, полусонного Евгешу, и они, сжавшись от холода и страха, трусцой пустились по пустынной дороге на станцию. Мать оглядывалась – не догоняет ли кто.
– Ты не беги, если встренут, – говорила мама. – И упаси бог кричать. Молчи. Взять с нас нечего, а про то – не догадаются.
– Мама? – спрашивал Евгеша.
– Молчи! – останавливала мать. – На поезд опоздаем.
Утренний поезд тоже был торопыга: едва втолкнулись в тамбур – дернулся, покатил.
Они проехали несколько остановок, сошли на полустанке. Пересели на автобус. Куда они едут, Евгеша не спрашивал. Окна в автобусе промерзли, было темно.
– Наша, – сказала наконец мама.