Пожелала Паня и забыла. Тропка через низину, по кустам на бугор, а на бугре – березы. За березами брошенное среди леса старое поле. Возле берез земляника водилась, немножко, потому и поспевать не успевала.
Поела Паня земляники и только тогда поглядела на поле – не убежит ведь. Поле это, забытое людьми, жило само по себе. Все оно, от края и до края, заросло колокольчиками. Одни колокольчики! И казалось, не синь уж тут, а звень, только раз и глянуть – не позабудешь. Долго не позабудешь. Может, и никогда.
Поглядишь на колокольчики, глаза закроешь – и тотчас на темном пойдут вспыхивать синие фонарики. Неба такого не бывает, чтоб столько звезд, а похоже. Всю ночь потом снятся, сон от них синий, легкий и обязательно с полетом.
Поглядела Паня на свое поле – взрослым здесь нечем было промышлять, они сюда не хаживали, а Паня хаживала, ее это было поле, хоть и ничье, а ее, – и увидала она огромные птичьи крылья. Одно крыло пластом, будто сломано, а другое за плечами стоит. Только крылья те росли не у птицы.
Сидел, откинувшись на руки, человек. Лицо белое, словно очень ему больно было, и глядел тот человек на небо, а на небе хоть бы одно облачко – не на что было глядеть.
Паня засомневалась, человек ли, но тут же сообразила: человек.
Лицо – ладно! Может, где птицы с человечьими лицами и водятся. Мир велик. У бабушки на чердаке швейная машинка стоит, «зингер». Там тоже птица с человечьим лицом. Но у этого были руки. И крылья были, и руки были. И говорить он умел. Увидал Паню, застонал как бы, а потом говорит:
– Не пугайся, крыло у меня подвернулось. Подойди.
Можно было бы и драпануть, но Паня подошла.
– Ты чего? – спросила она летучего человека. – Расшибся?
– Нога…
– А это? – Паня побоялась назвать крыло крылом. Она, как подошла, на крылья ни разу не поглядела. Это все равно что на увечного глядеть – стыдно. У нее-то крыльев не было.
– Да, и крыло, – сказал человек. – Я даже не понял, как все произошло. Летелось удивительно. И вдруг будто птица ударила. Хорошо не видел, но показалось, будто она серая. Большая птица. Меня развернуло, кинуло на деревья. Как я удержал небо, и теперь не пойму.
– Может, тебе молока принести? – спросила Паня, глядя человеку в лицо.
Она на лицо только и смотрела, потому что телом он на человека тоже был не очень похож. То есть почти такой же, шея у него была такая же, человеческая, со складками, морщинками, а дальше он весь был как бы в спортивном костюме на резиночках, только это были перья.
– Ты кто? – спросила Паня.
– Я? – Летучий человек словно бы удивился. – Видишь ли…