Разумеется, ничего из этого она и не думала рассказывать Михаилу, когда они после спектакля медленно двигались по обледенелому Гоголевскому бульвару в сторону «Кропоткинской». А думала она о том, станет ли этот безупречно одетый сорокатрёхлетний художник-копиист её новым любовником, а если станет, то какое место в её жизни займёт.
Спектакль совершенно не затронул струн её не совсем задеревенелой души, но и отвращения тоже не вызвал. Образ продавшего душу дьяволу вечного любовника и соблазнителя показался ей чересчур рафинированным. Нет, вовсе не идеальным, а наоборот, потёртым в чужих постелях, плешивым, с жирком на боках, бегающими глазками и Виагрой в кармане всегда виделся ей этот персонаж, которому только помощь высшей силы позволяла добиваться неизменного успеха у несчастных и желающих быть обманутыми баб. А вот кто ей понравился, так как раз та самая высшая сила – крепкий седой мужик с волевым подбородком и пронзительными глазами, который, как ей показалось, и был главным действующим лицом пьесы.
Михаил, который стал просто Мишей, оказался полностью с нею согласен. Вернее, он первым сформулировал своё отношение к увиденному, которое чудесным образом совпало с Марининым. Она не удивилась. Уже в который раз за вечер она отметила, что он не то чтобы читает или предвосхищает её мысли, но совершенно точно думает с ней в одном частотном диапазоне. Марина была по первой специальности радиоинженер, поэтому вполне имела полное право на такое умозаключение.
Их разговор скакал от литературы до политики и от погоды до кино. Лишь одна тема оставалась нетронутой – изобразительное искусство. Марина почему-то была уверена, что упоминание об этом может нанести непоправимый урон тому хрупкому бамбуковому мостику, который она с семи часов вечера успела навести к её новому знакомому через бурную и мутную реку непонимания, стеснения, страха и лени, которая обычно разделяет незнакомых людей.
Разумеется, кое в чём Марина была не согласна с новым знакомым. Например, они оказались совершенно противоположных мнений о творчестве литературного столпа новой России.
– Терпеть не могу Слоноложеницина, – намеренно испохабив фамилию, заявил Михаил. – По мне, так литературных достоинств там чуть. Популярность указанного персонажа в первую очередь скандальна и, думается мне, со временем сойдёт на нет. Лет через десять про него никто и не вспомнит.
– Но ведь ему за «Ивана Денисовича» Нобелевскую премию дали, – оппонировала Марина.
– Ай, брось… Нобелевская премия по литературе, это всё равно что «Оскар» по физике…