От удивления рот Жанны отрылся так широко, что стали видны коронки на зубах мудрости:
– Что, так плохо?
Марина кивнула.
– Расскажи!
Марине совершенно не хотелось о нём вспоминать, и тем более рассказывать, поэтому она отправила в рот ещё один кусок говённого тирамису и стала сосредоточенно жевать.
– Не хочешь говорить, ну и ладно. – Жанна облизала жирные губы. – Тогда я тебе о Марголине расскажу. Помнишь такого?
Этого грех не запомнить: крупный, килограммов на сто – сто двадцать самец, с окладистой бородкой, и хитренькими, расстёгивающими молнии на юбках и застёжки на лифчиках, глазками. Сначала он клеился к Марине, но, быстро оценив безнадёжность проекта, переключился на запасную цель – Жанну.
– Представляешь, – навалившись грудью на стол и чуть понизив голос, поведала Жанна, – оказалось, что у меня каблуки длиннее, чем у него член… Кто бы мог подумать, а? Мужик-то здоровый…
– Действительно… – вставила Марина, натянув на рот улыбку.
Жанна продолжала что-то говорить, но Марина её уже не слушала. Общение с подругой научило её думать о своём, не обращая внимания на Жаннину болтовню. «Это как смотреть ящик, занимаясь своими делами», – объясняла себе Марина.
Жанна и впрямь чем-то напоминала телевизор, только не современный плоский, а старый советский – большой и тяжёлый, без пульта управления, с тремя программами и нарушением цветности. Жанна была такая же большая, неуправляемая, состоящая из неправдоподобных цветов, и программ у неё имелось всего три: ребёнок, работа, мужики. У самой Марины, кстати, программ на одну меньше – в её сетке вещания отсутствовал ребёнок. Оставались мужики и работа.
– Мужики и работа, – произнесла Марина вслух.
– Что? – повернувшись ухом к подруге, спросила Жанна.
– Говорю, остаётся нам только мужики и работа, – повторила Марина не столько для Жанны, сколько для высших сил, которые, как обычно, остались глухи.
– Ну да-а-а… – начала Жанна, но в этот момент хлопнула дверь, и из дамского туалета вышло огромное самомнение.
На самомнении сидели белые джинсы, заправленные в отороченные мехом сапоги; обтягивающий всё, что можно и что нельзя свитер, и огромные блестящие серьги. У самомнения имелись большие проблемы с ростом, весом, фигурой и лицом, но это его совершенно не беспокоило: задрав нос к потолку, словно по подиуму двигалось оно к своему столику, крупом рассекая дым.
– Интересно, где этому учат? – со смесью зависти и раздражения в голосе сказала Жанна. – Ведь чучело же, а как вышагивает…
Марина с интересом посмотрела на подругу, и её взгляд упёрся в торчащий из огромной Жанниной сумки уголок какого-то журнала крупного формата.