Через год, когда она окончила институт, я приехал за ней в Иваново и увёз с собой уже в роли жены офицера. Потом, с началом командировок на Кавказ, Сашка мужественно переносила расставания. Родился сын – Егорка. Трудновато было, конечно, в те годы безденежья. Но невзгоды только сплотили, а проблемы решались совместными усилиями. Да и жёны других офицеров бригады помогали – кто коляску отдаст, когда свои уже подросли, кто велосипед. Друг друга морально поддерживали, когда мужья были в отъездах. А Сашка никогда не жаловалась, не устраивала сцен, и я ей был за это ей благодарен.
Наши одинаковые имена стали поводом для шуток бригадных острословов, и с их лёгкой руки нас окрестили СанькАми. «Пойдём к Санькам? Позовём Саньков?» – так говорили о нашей семье. И вот этого ничего вдруг не стало…
Наутро я сказал Гене: «Делай, что хочешь со мной, мне уже всё равно. Ноги резать? Давай режь». Решение было принято окончательное. Без своей семьи – я никто. Сам, росший сиротой, я чувствовал нехватку и материнской ласки, и отцовской поддержки. Тётя Таня, хоть и воспитывала меня в любви, но заменить родителей не могла. И я относился к семье, как к главной ценности мужчины, основному его достижению. Александра и Егор стали моим миром, который я создал, оберегал и лелеял. Утрата их делала моё существование бессмысленным. И получалось, что моя жизнь теперь оставалась нужна только старлею с его «влиятельными людьми», да загадочному «генералу Петрову» с неизвестными мне патриотами.
Операцию по удалению ступней провёл тот же доктор. Оказывается, он раньше был обычным хирургом, а уже потом переучился на пластического. Протезов ещё не было, и на дачу вернулся я в инвалидной коляске.
На даче, пока ждали когда заживут ноги и сделают протезы, меня вывозили на прогулку. Я сидел в коляске и смотрел, как последние жёлтые листья перемещаются с деревьев на траву. Слушал, как бормочут радиоприёмники в комнате спецсвязи. Писал Вам, что там было несколько сотрудников-связистов. Так вот они и устроили из одной комнаты свой узел. Несколько современных японских радиостанций бухтели практически круглые сутки. То ли связисты просто прослушивали эфир, то ли ещё и сами руководили – было непонятно. Днём окна были открыты и на улицу доносились разные голоса из радиоэфира. Вот эти переговоры я слушал, сидя в коляске, и пытаясь представить, что скрывается за тем или иным сообщением.
Однажды, открытым текстом я услышал:
– Заряд заложен в подвал, время срабатывания 5-30. Адрес – улица Новосёлов, дом 14 дробь 16. Как поняли? Приём.