Он мысленно шагает по стране.
Он помнит всех, кто подавал надежды.
И рампы свет дороже всех огней.
Жаль – загорается всё реже!
Спектакли помнит, роли, адреса,
отличие спектакля от спектакля
по той же пьесе, словно ставил сам
или доклад готовил специально.
Афиши театральные висят —
вот главное веранды украшенье.
Премьеры поздние и красочный закат —
для сердца утешение.
Веранда пахнет празднично смолой.
Смола порой на солнце проступает,
и в той домашней красоте лесной
болезни и печали отступают.
Здесь не пустует никогда стеллаж,
и книги одиноко не пылятся,
и на столе да и вокруг стола
и очерки, и пьесы громоздятся.
Прекрасно жить работою своей
до самого последнего дыханья,
вдвойне, – когда сиреневых ветвей
перед глазами колыханье.
Мы о сирени говорим с отцом,
Прибыткову всегда возносим славу
и видим вновь гостеприимный дом —
воспоминаний вечную усладу.
– А помнишь, мы искали целый день
сперва дорогу верную до Кобрино,
потом гроза пошла на день, как тень,
и мы застряли меж селом и городом?
Укрылись под какой-то там навес
и средь громов, гремевших громом пушечным,
мы наизусть не где-нибудь, а здесь
читали
Пушкина!
Как жаль, что нас не слышал ветхий дом —
изба само́й Арины Родионовны!
К ней не пустили нас гроза и гром:
пути они закрыли на все стороны.
Домой вернулись позднею порой
и вымокли почти до нитки каждой…
– Как славно погуляли мы с тобой! —
отец уже в Абрамцево мне скажет.
А здесь мы с ним гуляли по лесам.
Грибы в Абрамцево растут не очень.
Зато раздолье птичьим голосам.
И хороша собою осень.
Днём в сентябре ещё совсем тепло,
зато под вечер холод наступает.
Дождь занавесит каждое стекло.
Обогреватель не спасает.
– Ну, подождём с тобой ещё денёк!
Не хочется в столице запираться!
На целый год надышимся мы впрок.
Так в городах никак не надышаться!
…Ты посмотри, какой опять закат!
Какой витраж во храме нашей жизни!
Не оторвать мне от заката взгляд.
Я словно от него завишу.
Что целый год увижу во дворе?
Всё те же окна, те же клумбы…