Иногда их подхватывал ветер и нес целой тучей, то бросая в окна низеньких домиков, расположенных по обеим сторонам шоссе, то наметая целые сугробы как раз поперек дороги.
В виднеющемся неподалеку небольшом леске каркали вороны, оттуда доносился какой-то странный протяжный звук, похожий на слабый звон струны. Это звенели иглы хвойника.
Кругом было совершенно тихо. Нигде не мелькал в окне огонек, и если бы не было самых достоверных сведений о значительной населенности этой окраины, можно было бы счесть ее совершенно безлюдной.
От шоссе в сторону, мимо убогого трактира, каждый день готового развалиться (строения с покренившейся красной вывеской, теперь до половины занесенной снегом), шли ездовые колеи к лесу, огибали его и бежали среди серебряной пустыни к ближайшей деревушке. В лунную и морозную ночь эта деревушка и все изломы наезженной дороги виднелись довольно ясно, а теперь, когда нельзя было разглядеть и собственного пальца, поставленного на расстоянии руки, двое прохожих беспрестанно теряли дорогу и с проклятиями проваливались по самый пояс в рыхлый снег справа и слева, очевидно, наполнявший неглубокие канавы.
– Эх, фонарик бы вздуть! – сказал один тоненьким голоском сладкого мечтателя.
– Ишь, чего!.. Велосипеду не хочешь ли? – угрюмо отозвался другой испитым басом, сразу обнаружившим в нем постоянного клиента кабацкой стойки.
– Пошто велосипеду, а без фонаря тут и впрямь не пройтить!..
– А что же, давай, я под глаз поставлю фонарь… Может, светлее будет…
– Ишь, шутила! – заискивающе ответил дребезжащий голос.
Вслед за этим послышалось опять яростное, но тихое проклятие. Басистый снова провалился в яму.
– А, чтоб тебе! – бормотал он, выкарабкиваясь… – Кажется, верно брал, нет; дьявольская сила толкает… И чего ей надо?.. Своих-то людей да путать понапрасну!..
Тоненький голос захихикал.
– Правда, что своих! А коли так взять, и черт – штука хорошая… Тоже помогает, коли попросить…
– Черта два он помогает, – буркнул бас и опять провалился, – вон его помощь!.. Ишь, сует, проклятый!..
Выбравшись, он схватил своего спутника за шиворот.
– Нет, брат, стой, лисица! Ты, я вижу, во всю дорогу ни одного раза не провалился, так я теперича за тебя держаться буду.
– Ишь, шутник! – опять сладко отозвался другой, и оба пошли молча.
– Не знаю уж, что и за оказия… такая, – опять начал тоненький голосок, исходивший из совершенно приземистой фигурки, за плечи которой, идя сзади, держался рослый и толстый гигант. – Ей-богу, не понять, что за оказия там приключилась… и что за человек Иван Трофимович – непонятно! Гадалка вон креоновская, слышь, что говорила… Врет, говорит, Иван Трофимович, виляет перед вами, и баста…