– Молчи, не ври!.. Привидение собственными глазами видел!..
– Так что же привидение?..
– Так ступай туда! Сунься!.. Возьми у него деньги… Вещи, какие были, Трофимович поделил честно, а денег нет, кончено… Ведь он сам же говорил, что если кто проверки хочет, то может убедиться… Ступай, значит, в Пустоозерный и бери хоть все, что под руку попадется…
– Да коли там, говорят, ничего нет?..
– А нет, так и брать нечего!..
– Оно так-то так, а только креоновская гадалка…
– Брешет баба… Вот сейчас дойдем, все узнаем… Там и Митька Филин будет, тот, который «освежал»[38] ее… Нонче, говорят, большое собрание будет…
– Собрание-то собранием, а толку с него нет. Это уж чуть не десятое по счету… Нет, что-то неладно тут, потому и креоновская гадалка…
– А ну те к черту с твоей гадалкой, – огрызнулся бас.
Приятели опять пошли молча. Маленький – впереди, большой – положив ему руку на плечо, как делают слепые, водимые мальчиком. Идти им осталось уже немного, но пока они доберутся до места своей цели, мы успеем сказать несколько необходимых слов об этих действительно достойных внимания людях.
И тот и другой были из числа опаснейших петербургских громил, давно разыскиваемых полицией, но тем не менее благополучно продолжавших проживать в Петербурге без прописки и без паспортов в течение уже более двадцати лет. В таком «долголетии», сопряженном, как следует предполагать, с громадной ловкостью и находчивостью, и состояла их главная заслуга.
В особенности на этот счет был удивителен маленький. Звали его Серьга, от того ли, что имя ему было Сергей, или от того, что он носил сережку, не все ли равно… Серьга да Серьга, так и пошло. Родом он был из Ярославля и отличался действительно чисто ярославской хитростью и сметкой.
Другого почему-то прозывали Баклагой, он был ямбургский, хотя вовсе не походил на свою уездную породу, потому что там у них все больше народ – прекота, а его, как говорили, и руками не охватить, и саженью не смерить… Он был лохмат. Лицо имел тупое, мясистое, лоб низкий и один глаз полузакрытый, словно он только что проснулся.
Серьга, наоборот, хотя и значительно старше Баклаги, но был юрок и ловок, имел козлиную жиденькую бородку, тонкие губы и до смешного длинный нос. Первый был жестокий пьяница, второй почти ничего не пил. У первого никогда за душой не было ни копейки, а у второго деньжонки водились. И, как говорят, где-то было зарыто «лукошко».
Наконец, первый был просто зол, а второй был утонченно жесток. Руки его не раз были облиты кровью жертв, и он сам признавался, что «свежует» с удовольствием. В общем, это была не совсем нормальная натура… Склонность к убийству и любовь к созерцанию крови представляли в нем симптомы уже болезненного характера.