«Чёртово семя, – подумал повелитель, – можно было приказать, и верховный жрец сам бы прибежал. Да дело уж больно важное…» Хаммуил подошёл к верховному жрецу и, подняв правую ногу, сильно толкнул того в склонившуюся перед ним голову. Жрец повалился на бок, в пыль и песок – чем он, собственно, и был перед повелителем. Конечно, можно было толкнуть не сильно, символически, всё равно бы жрец упал в пыль. Но сейчас Хаммуилу этот толчок, это напоминание кто есть кто, доставило огромное наслаждение. Фелифеям быстро поднялся. «Слишком быстро, – подумал Хаммуил, – падаль, что-то он мне приготовил».
Поднявшись, Фелифеям вновь замер на коленях у ног повелителя. Теперь, когда формальности были соблюдены, Хаммуил опустился на каменный стул, украшенный рубинами и поставленный у входа специально для него.
– Где хранится душа… – Хаммуил специально выдержал паузу, проверяя верховного жреца.
– Жанна, – отозвался Фелифеям. – Там, где и должно ей быть, повелитель, в забвении.
Верховный жрец замолчал, и повелитель почувствовал, что Фелифеям набирается смелости. Непонятный народ эти жрецы. «Чёртово семя, надо бы вырезать всех этих умников», – подумал Хаммуил, стискивая зубы. Мысль о том, что тут, в караване, есть те, за кем невозможно установить слежку, и они обладают странными, временами пугающими знаниями, силу которых регулярно демонстрируют, наполнила его душу лютой ненавистью. Пусть даже ни один жрец никогда не был замечен в крамоле.
«Что он молчит, что думает? Нет, слуги, особенно приближенные, думать не должны, лучше всего, чтоб вовсе не умели, иначе сомнения и смута. А караван должен быть единым – как меч, как копьё, пущенное к цели. Иначе не дойти».
– Тут другое, повелитель, – наконец произнёс Фелифеям. – Помнишь ли ты народ Рахэ?
Это было так неожиданно и невпопад тому, зачем он пришёл, что Хаммуил не сразу понял, о чём речь.
– Народ Рахэ, – робко подсказал верховный жрец. – Тысячи лет назад… в его сказаниях впервые появился караван.
И Хаммуил вспомнил легенды, которые рассказывал наставник, и летописи, что писались жрецами, в том числе и о народе Рахэ, невесть как появившемся на пути каравана.
Землепашцы и каменщики, умелые торговцы и любители веселья. Они ценили людей искусства и знаний, примечая их в других землях, приглашали к себе. Заботились об убогих и нищих. Создали культ человеческой жизни, полагая её главным достоянием всего сущего. И не умели воевать.
Из поколения в поколение в народе Рахэ передавалась в песнях и преданиях правда о караване. Как и откуда они узнали и что нашли в нём интересного для себя, так и осталось тайной. Но в летописях каравана, писанных на пергаменте, говорилось о необычной красоте и благородстве тех легенд. Но всё это не имело значения. Главным было то, что в народе Рахэ крепла уверенность и приумножались знания о караване, пусть в песнях и сказках. Это было опасно! Рушился завет тайны…