Как-то, спускаясь поутру к морю, Гиги услышал горький плач, сопровождавшийся легкими повизгиваниями и выражавший полнейшую обреченность. Он замер на полушаге, огляделся и увидел сидящего в траве Ильку.
- О-ой-ей-ей! - тихонько подвывал тот, разглядывая ладошку, из которой тоненькой струйкой сочилась кровь. Одним прыжком очутившись возле мальчика, Гиги встревоженно спросил:
- Что случилось?
Малыш оборвал плач и молча показал руку. Это была пустяковая царапина: бежал, видно, напрямик по склону, срезая путь, поскользнулся, схватился за первое попавшееся, а оно оказалось колючим.
- Ерунда! - произнес Гиги убежденно. - Заживет - и не заметишь как. - У него не было никакого опыта обращения с детьми. Но что-то (может, просыпающийся инстинкт отцовства?) безошибочно подсказало ему линию поведения: - И не стыдно тебе? Не девчонка ведь.
- Да-а... - по инерции всхлипнул Илька; ему явно не хотелось так, запросто отказываться от трагизма своего положения. - А потом как станут ре-езать!
- Куда же еще резать? Ты и сам неплохо постарался! Ну, пошли.
И Илька неуверенно заулыбался сквозь слезы, а через полминуты они дружно бежали в медпункт, чтобы промыть ранку и залепить пластырем.
Пожилая женщина-фельдшерица (Гиги знал, что она одинока), не раз с неодобрением проезжавшаяся насчет "некоторых родителей, которым и дела нет до своего сына", с горечью заметила:
- Вот... Кому бог детей дает - тем будто и не нужно. Разве справедливо?
Вечером Натали-Натела (они стояли у перил смотровой площадки, глядя на далекие огоньки в море) ревниво сказала:
- Вам не скучно проводить столько времени с ребенком? Конечно, он очень славный, только...
Гиги понял, что означает это "только", - и весь внутренне подобрался. До конца отпуска оставалось совсем немного.
А девушка неожиданно спросила:
- Почему вы седой, Георгий? Это... говорят, так бывает после сильных потрясений, ну, потери... потери близкого?
- Да нет, - отмахнулся он. - У нас просто порода такая. Вот и отец тоже рано поседел.
Глухо ударило со стороны моря. Еще и еще.
- Неужели гроза? - встревожился женский голос за спиной. - Испортится погода - пропал отпуск! И ведь три дня всего до отъезда, а у нас морозы уже...
- Нет, это не гроза, - Гиги узнал голос Федора Михайловича. - По-моему, это маневры.
- Здесь? Сейчас? Но зачем?
- А затем... - Тамара Георгиевна не договорила. За нее не нужно громко продолжил культмассовик дома отдыха, самоуверенный молодой человек со жгучими черными глазами, которого Гиги невзлюбил с самого начала:
- Вы что же, граждане, газет не читаете? А ведь они, - в его голосе зазвучали интонации профессионального остряка, - они довольно часто сеют разумное, доброе, вечное... - И с готовностью зааплодировал себе неподдельно веселым смехом. - У них - новая бомба, разве не знаете? Хотя, - массовик приосанился, - мы ведь тоже не лыком шиты! Мы им, если надо будет, покажем!